Шпага Софийского дома

Внутри капища от дыма становилось трудно дышать. Но никакой паники не было. Сняв маски, язычники быстро, но и без особой торопливости, одевались, поплотнее запахивая полушубки. Парни поигрывали дубинами и ножами. Двое из них, по знаку волхва, откинули крышку подпола. Пахнуло холодком, от потока воздуха взвилось в дальнем углу пламя.

Один за другим все присутствовавшие на русалии – именно так, вспомнил Олег Иваныч, назывались подобные богомерзкие игрища – проворно спустились вниз по узкому бревну с перекладинами. Последний – здоровенный молодой парень – Заяц – осторожно опустил крышку, заперев ее изнутри массивным засовом. И почти сразу обрушилась крыша…

Подземный ход! Ну конечно, как же ему не быть здесь, в тайном языческом капище. Вероятно, выход где-то неподалеку, в лесу. Низкий земельный свод, поддерживаемый массивными бревнами, темень. Лишь впереди – дрожащий свет факела…

Олег Иваныч не мог бы сказать точно, как долго они шли, скорее всего, не прошагали и ста саженей, как вдруг передние резко остановились. Амбал-Заяц, сжимая в руках рогатину, прошел вперед, осторожно отодвигая женщин. За ним подался и Олег Иваныч, любопытно стало – что там?

А там был медведь!

Или медведица…

Бурый, огромных размеров зверь сладко спал, устроив себе берлогу прямо на выходе. Видно, давно не приходилось язычникам пользоваться подземным ходом. И что теперь делать? Хищника было не обойти никоим образом! Копать вверх свод? Попробуй докопайся, да и нечем. Тем более – и время весьма ограниченно. Те, наверху, наверняка поищут после пожара трупы. О подземном ходе тупой не догадается.

Заяц переглянулся со старым волхвом. Тот чуть заметно кивнул. Подошел ближе к медведю и… размахнувшись рогатиной, со всей силы ткнул ее в левый бок зверя.

Ужасное рычанье, казалось, сотрясло стены. Очнувшись от сна, раненое чудовище поднялось во весь свой огромный рост, с рогатиной в боку поперло прямо на людей, взмахнув лапой, отбросило в сторону волхва и бросилось на молодого воина-Зайца. Держа в руке широкий нож, с усмешкой на губах, тот поджидал зверя. Медведь зарычал, расставив широко лапы, обхватил воина, так что хрустнули кости. Тот успел-таки всадить нож… Но чуть промахнулся. Повалив воина, осатаневший зверь принялся терзать молодое тело. И растерзал бы, ежели б не Олег Иваныч.

Со шпагой на медведя, конечно, сплошное пижонство. Да больше не с чем было…

Знал, что сердце должно быть где-то слева… туда и целил. Даже про «эт ву прэ?» забыл. Да и кого спрашивать-то, медведя, что ли? Выпад…

Видно, удачно попал – зверь дернулся и, страшно зарычав, замер. Из пасти его вытекла тонкая струйка крови.

На поляне догорало капище. Давно рухнула крыша, сгорели стены, лишь кое-где еще пылало жаркое пламя. И один обгорелый труп – сторож…

Митря недоуменно почесал бороду и досадливо сплюнул:

– Тайным ходом ушли, хари богомерзкие!

Из лесу донеслось глухое рычанье медведя.

– А ну-ко, робяты… – насторожился Митря…

Осторожно, стараясь не испачкаться в медвежьей крови, они вылезали из ямы. В основном, девушки и подростки. Вытащили волхва и Ратибора – справившегося с медведем воина. Старик был совсем плох, да и воин потерял немало крови, тем не менее шутил, улыбался. Сжал локоть Олегу:

– Не забуду, Терентий.

Парни – те, что встречали Олега у дуба, – предложили идти с ними в Онфимово.

Олег Иваныч отрицательно качнул головой. Некогда ему было в Онфимово. Следовало поскорее примкнуть к каравану муромского купца Ефима Панфильича. Вот-вот должен пройти караван-от…

Тепло простившись с язычниками, Олег Иваныч пустился к реке.

– Стой, человече! – Олег обернулся: его догонял отрок, из тех, что играли на бубнах.

– Ратибор проводить сказал, – отдышавшись, произнес отрок. – Чай, заплутаешь в лесу-то.

– Благодарствую Ратибору, – усмехнулся Олег Иваныч. – Ну, пошли, что ли?

Пройдя охотничьими тропами – действительно, было где заплутать – они быстро спустились к реке. Вдалеке, на излучине, показались возы и кони. Караван муромского купца. Богатый караван, людный…

– Светлый путь тебе, господине, – сняв шапку, низко поклонился отрок. – Ратибор-то мне старшим братом приходится. Да и сестры с нами, Глукерья, Мартемьяна, Лыбедь… Видал, как плясали?

Паренек улыбнулся.

Олег Иваныч подмигнул ему на прощанье:

– Тор! Ярило! Ты-то кто?

– Лада! Лель! – эхом отозвался отрок. – А меня Степанкой кличут.

Ехал впереди каравана приказчик Аким. Увидав Олега Иваныча, глазам своим не поверил, смутился.

– Эй, – закричал, – Ефим Панфилыч!

Выглянул из возка купец, подъехав. Посмотрел на Олега, головой кивнул дружелюбно:

– Ты ль Олег Иваныч, Курицына-дьяка друг?

– Я!

– Ну, полезай в возок, винца с морозцу выпьем. Дружка-то твоего уж очень я уважаю, государева дьяка.

Влез Олег Иваныч в возок, отроку рукой махнул:

– Ну, прощевай, Степаша! Братьям да сестрицам поклон.

– Передам, Тере… Олег? Иваныч? Ой, так, выходит, ты и не Терентий вовсе?

– Ладно, проехали, – засмеялся Олег Иваныч. – Тебе какая разница? Главное, чтоб Ратибор поскорей на ноги встал, так, Степан?

– Так!