Шпаги и шестеренки (сборник)

– Кто это сделал, мне неведомо, сэр. Но он оказал ей добрую услугу, да простит меня Господь за такие слова! – женщина всхлипнула. – Уж так она мучилась, моя бедняжка, что последние дни и говорить не могла от боли.

Когда за ней закрылась дверь, Холмс обернулся к другу. На губах его играла улыбка.

– Что ж, мой друг, картина начинает вырисовываться!

* * *

Если бы бульдог, обладающий крайне воинственным характером, мог принять человеческий облик, он, без всякого сомнения, стал бы детективом Моррисоном. Так подумал молодой констебль Атчесон, рассматривая детектива.

Моррисон был кривоног, мясист, толст и при этом проворен. Первое, что он спросил: «Холмс уже здесь?», и, получив утвердительный ответ, обнажил в улыбке желтые зубы.

– Мы возьмем его, как только он огласит имя убийцы! Готов поспорить на что угодно, это будет Роджер Харт! Оружие при вас, Лестрейд?

– Само собой! Надеюсь, вы тоже пришли не с пустыми руками.

Моррисон хохотнул, приняв вопрос за шутку. Констебль Атчесон отвел взгляд.

За детективом прочно закрепилась слава ретивого служаки. Моррисон всей душой радел за избавление Англии от преступности, был опытен и бесстрашен. Вместе с тем он на дух не переносил все новшества, а к девяти расам Гостей испытывал такую острую ненависть, что это даже перестало быть предметом шуток. Пыл Моррисона не смешил, а пугал. Никакие достижения чужих цивилизаций, используемые человечеством, не могли оправдать в его глазах самого факта присутствия на земле тенри или юсэев.

В своей ненависти Моррисон был последователен и непоколебим. Когда его маленькую дочь вылечили от лихорадки с помощью средств миссии Тенри (лекарство добывалось из слюны самок), детектив ничуть не смягчился. «То была воля Господа – с помощью проклятых гадин спасти мою Нэнси! – заявил он. – Так Всевышний не дает мне забыть о них. У-у, мерзкие отродья!»

Штаб Лестрейда из библиотеки переместился в столовую. Отсюда удобнее было контролировать перемещения всех обитателей дома. К тому же Лестрейд велел старому слуге докладывать ему обо всех действиях Шерлока Холмса и доктора Ватсона.

– Просили подать пальто, – пробурчал тот, зайдя в столовую. – В смысле, мистер Холмс и друг его.

Моррисон привстал:

– Надеюсь, он не вздумает бежать!

– Холмс? – фыркнул Лестрейд. – Никогда! Он так твердо убежден в том, что вокруг него глупцы, что чувствует себя в полной безопасности.

«Хотя никто не находится в такой опасности, как умный человек среди глупых», – добавил про себя Атчесон.

Лестрейд подошел к окну и удовлетворенно усмехнулся, заметив две фигуры, вышедшие в сад. Нервозность его исчезла, он подобрался, как хищный зверь перед нападением.

– Холмс ни о чем не подозревает, – медленно проговорил он, не сводя глаз с высокого человека в пальто и шляпе. – Сейчас он обойдет поместье, на ходу придумывая для Ватсона объяснение своей «догадке». Затем направится в южное крыло, где живет Роджер Харт. Поговорит с ним, вернется к нам, объявит, что дело раскрыто! И вот тогда…

В наступившей тишине послышался щелчок. Атчесон обернулся и увидел, что Моррисон деловито проверяет барабан револьвера.

Констебль поежился.

– Вы так уверены в этом, сэр?

Моррисон и Лестрейд одновременно рассмеялись.

– Он уже знает, кто убийца, – заверил инспектор. – Ему не требовалось разговаривать с ними – достаточно было обнюхать каждого. Теперь Холмсу нужно лишь время. Не так-то просто сочинить убедительную версию расследования!

– Куриные мозги ему в помощь! – Моррисон сунул револьвер в кобуру.

– Почему куриные?

– А вы не знали, Атчесон? Дор-орсейцы ближе к птицам, чем к людям. Их так называемые стрелы – это перья!

Холмс и Ватсон скрылись среди деревьев. В столовой наступила тишина, нарушаемая только пением птиц. Молчание затягивалось. «Неужели сбежал?» – с робкой надеждой подумал Атчесон.

Но тут две фигуры, высокая и пониже, вновь появились из-за разросшихся кустов.

– Все как я предсказывал! – Лестрейд нервно облизнул губы. – Возвращаются. Идут к южному крылу. Хо-хо! Попался, тварь!

И тут Атчесон не выдержал.

– За что вы так ненавидите его, сэр?

Инспектор и детектив обернулись к нему. Один уставился озадаченно, второй мрачно. Под их тяжелыми взглядами Атчесону стало не по себе, но отступать он не привык.

– Я лишь хочу понять, с-сэр, – запинаясь, начал он, – в чем состоит страшная вина дор-орсейцев. Я много слышал об этом, но так и не разобрался, что плохого в том, чтобы единственный дор-орсеец помогал нам расследовать преступления. Даже если он использует нюх…

Моррисон побагровел так, что Атчесон испугался за его жизнь.

– Тебе недостаточно того, что они хотят завоевать нас, паршивый сопляк? – рявкнул он.

Лестрейд прижал палец к губам. Но голос Моррисона все равно дрожал от плохо сдерживаемого гнева, когда детектив прохрипел:

– Это шпионы врага в твоей стране, констебль! И твои сомнения – предательство и измена!

Атчесон побледнел – трудно сказать, от гнева или от страха.