Шпаги и шестеренки

До улицы Паломников Элиас отправился пешком, ему хотелось понаблюдать за городом. Однако Покет жил так, как будто ничего не случилось. Лязгая и дребезжа прокатилась конка – один маршрут от ратуши до порта. За вагоном гнались мальчишки, норовя проехаться на «колбасе». Газетчики выкрикивали последние новости, разносчики продавали моченые яблоки и горячие пирожки, спешили на рынок домохозяйки с пустыми корзинами, пробегали шалые гимназисты, прогуливались бонны с колясками и горничные с собачками. Словно старый китаец и не рождался однажды в своей Поднебесной и не отправился на рассвете к своим раскосым богам…

Джимми у лавочки имел вид лихой и бравый, отваживая любопытных. На Элиаса страж порядка посмотрел строго, но документ с печатью убедил его.

– Нет, господин лейтенант, в помещение никто не входил. Тело вывезли в морг, доктор Граббе к вечеру пришлет заключение. Девушка там, внутри.

Ароматный полумрак лавки отдавал кровью. Под ногами похрустывал мусор, еще вчера бывший игрушками – бамбуковые палочки, жесткая бумага, осколки зеркал и фарфора, детали крохотных механизмов. Порванный пополам, жалко свисал воздушный змей. Газовый фонарь треснул, клочья света проникали сквозь стекла витрины. Очерченный контур тела кое-где побурел и затерся шагами. На стойке лежала конторская книга, китайские иероглифы мешались там с цифрами и понятными буквами – адреса, номера и суммы, ни единой фамилии Хорн не нашел. Раздался звон, китайские побрякушки, подвешенные над прилавком, задребезжали в такт робким шагам. Элиас обернулся и увидел дочь старика. Юэ была бледна, черные пряди растрепались, выбившись из прически, рукава розового ципао покрылись кровяными разводами, тонкие пальцы дрожали. Синие глаза смотрели прямо и безразлично, дорожки слез тянулись к мягкому рту. «Она совсем некрасива», – некстати подумал Элиас, и тут же оборвал себя – девушка только что потеряла отца, ей больно.

– Сочувствую вашему горю, госпожа Юэ. Могу ли я что-нибудь для вас сделать?

Потупив глаза, девушка едва заметно покачала головой «Нет».

– Вы понимаете меня?

Робкий кивок «Да».

– Мне поручено расследовать дело о гибели вашего отца. Можете быть уверены, преступники будут найдены, их постигнет заслуженная кара.

Молчание.

– У вашего отца были враги? Кто-нибудь угрожал ему? Вы видели человека, который напал на него этой ночью, встречали его раньше? Представляете, что послужило причиной подобной жестокости? Простите, госпожа Юэ, я вынужден задавать эти вопросы.

По щекам девушки скатилось несколько слезинок, рот задрожал. Элиас понял – еще немного, и она разрыдается или, того хуже, упадет в обморок. Бог его знает, как это принято в Китае, но в Покете обходятся без церемоний! Не задумываясь, Элиас расстегнул шинель и набросил теплую одежду на плечи девушки.

– Вы многое пережили сегодня, вам просто необходимо подкрепиться. Пойдемте со мной!

В кафе мадам Жозефины поздним утром пустовали все столики. Поэтому почтенная хозяйка не стала протестовать против странного вида гостьи. И какао подала тотчас – густой, горячий, со сливками, с пенкой, с изумительными маленькими пирожными на тарелочке.

– Попробуйте, вам сразу станет легче. Не стесняйтесь пожалуйста! Ну!

Отвернувшись к окну, чтобы не смущать девушку, Элиас исподволь наблюдал за ней – как деликатно она ест, маленькими глотками отпивает сладкий напиток, хотя явно голодна. Как просыпается под кожей румянец, как поблескивают во рту аккуратные зубки – кто придумал, что китайские женщины их чернят? Машинально, не отвлекаясь от размышлений, Элиас сложил из салфетки журавлика – в южном порту одна гейша в перерывах между утехами научила его мастерству оригами. При виде бумажной птицы Юэ бешено закивала. «Да, да, да!» говорило ее лицо. Девушка выхватила из подставки на столе зубочистку, обмакнула ее в гущу какао и прямо на блюдце нарисовала странную птицу с шестеренками вместо глаз. А потом ухватила Элиаса за рукав и потащила назад – тот едва успел крикнуть хозяйке «запишите на счет».

В лавочке взволнованная Юэ жестами попросила помочь – снять со стены большой шелковый экран, расписанный аистами и бамбуками. За ним оказалась дверь, украшенная щитком с иероглифами. Тонкие пальцы Юэ выбили замысловатую дробь и замок щелкнул, открывая проход. Тотчас сам собой зажегся газовый рожок, осветил комнатку, выглядящую уютной по сравнению с хаосом лавки. Там были птицы.

В первый момент Элиас подумал, что в клетках сидят настоящие соловьи и щеглы, но тут же понял ошибку. Игрушки, десять или около того клеток с фигурными прутьями. Элиас поочередно рассмотрел их, ощущая спиной внимательный взгляд девушки. Может ли быть, что старика убили из-за дорогой безделушки? Сколько стоит одна птица – соверен, три, пять?

Последнюю мысль он произнес вслух. Юэ написала в воздухе цифру. Сто золотых монет. Стоимость рыбачьей фелуки на дюжину гребцов, с сетями, кедровой мачтой, компасом и бочонками под треску. За что?! Кто в городе может позволить себе выложить столько золота за игрушку?