Шпаги и шестеренки

– Ты вернулась, чтобы вновь насмехаться надо мной? Опять? Та же песня, что мы пели друг для друга. Ты была моей Луизой Миллер, и я поверил, что тебя оболгали, что нет другого мужчины. Признайся, ведь он был, Элоиза? Если бы ты призналась сразу, тогда… Ты стояла вот так же, только платье было желтым, но… это был тот же взгляд – испуганный и виноватый. Если бы ты призналась тогда, Элоиза… Но ты заставила ударить тебя! Почему ты умерла, дорогая? Зачем вернулась сейчас? Чтобы мучить меня снова – своей ложью, своей красотой, моей глупой любовью к тебе? Я столько раз убивал и создавал тебя, что сбился со счету, и вот ты здесь… Просто скажи, ведь ты изменила мне?…

Пара шагов отделяла Элоизу от столика, где под шарфом лежал пистолет. Мастер стоял у дальней стены, все еще не решаясь приблизиться к ней, видно, боялся, что и эта Элоиза Миллер окажется наваждением или подделкой. Элоиза сама шагнула ему навстречу:

– Дай руку, Рудольф, я слабею, я больше не различаю тебя, в глазах моих темнеет…

Миллер ударил ее внезапно, с размаху, так что букетик фиалок, приколотый к волосам, упал на пол. Сделав шаг к Элоизе, Миллер наступил на него.

– Ты помнишь и это? Да, эти слова ты говорила перед смертью. Руку? – выбросив вперед правую, он схватил Элоизу за горло.

– Дай руку, Рудольф, – прохрипела она.

– Мисс Элиза! – раздалось из-за двери. – Что случилось? С вами все в порядке.

– Я слабею, я больше не различаю… – Ей удалось зацепить ногой стул, и тот с грохотом рухнул, но мастер не ослабил хватки. Элоиза почувствовала спиной край столика и попыталась добраться до оружия. Что-то стукнуло – завернутый в шарф пистолет упал на пол.

– Ломайте дверь, – крикнули снаружи.

– Теперь ты умрешь навсегда, дорогая. Я столько лет потратил на то, чтобы вернуть тебя, и зачем? Чтобы ты снова обманула? Дьявольская кукла!

Продолжая сжимать горло Элоизы одной рукой, Миллер вытащил что-то из-за пазухи. Отвертка блеснула над Элоизой, но на этот раз она не успела зажмуриться. Острие царапнуло по шее с гадким стеклянным скрипом и застряло между фарфоровых пластин.

– Кукла!..

Из плеча Элоизы вырвалась струйка пара – видимо, отвертка пробила одну из трубок. Снова почувствовав силу механических суставов, она отшвырнула Миллера к стене и, молниеносно опустившись на пол, подхватила пистолет.

– Я отдам тебя полиции, Ханс фон Штоль! – выкрикнула она. – За убийства всех этих девушек. За Элизу Дулитл и твою жену. Тебя повесят.

– Кукла… Целый год… – Миллер, казалось, не замечал направленного ему в живот «Дерринджера». – Где тебя прятали все это время, Элоиза? Моя Элоиза, Механическая девушка Миллера!

Он улыбнулся так счастливо, что Элоиза опешила. Раскинув руки, мастер шагнул к ней.

– Благословение небесам, Элоиза, ты нашлась. Теперь все будет по-прежнему. Теперь призрак этой неверной твари уже не достанет меня. Мы с тобой будем во всех…

Она выстрелила из обоих стволов. С такого расстояния невозможно было промахнуться. Первая пуля пробила Миллеру солнечное сплетение, из раны вырвалась широкая струя пара. Вторая пуля, срикошетив от чего-то прочного в груди мастера, ударила Элоизу в нижнюю треть левого котла. «Ззынь». Она упала, пытаясь закрыть отверстие ладонями, через пальцы хлестал кипяток.

Комната заполнилась паром. С грохотом вылетела дверь и навстречу обжигающему облаку хлынули люди.

– О, небо, мисс Элиза! На мгновение мне показалось, что вы… – Эндрю бросился к ней, прижал к себе, с тревогой заглядывая в лицо. – Впрочем, это все пар. Откуда здесь столько пара? Мне показалось…

– Показалось, – прошептала Элоиза, улыбаясь. Белое платье на глазах становилось алым, пропитываясь кровью. – Дай мне руку, Рудольф…

Прижав к себе обмякшее тело, Эндрю Листон заплакал.

Наутро имя молодой балерины Элоизы Миллер, отважной девушки, что ценой своей жизни остановила Убийцу со стальным прутом, было во всех газетах Лондона, рядом с именем Ханса фон Штоля. Пропавшего несколько лет назад немецкого изобретателя опознал его бывший ученик, мистер Эндрю Листен из Оксфорда.

Новость держалась на первых полосах до конца февраля. В марте Джордж Бернард Шоу начал работу над новой пьесой – в память о цветочнице мисс Дулитл. Генри Суит, так и не простивший драматургу случившегося с его ученицей, умер в апреле, а через год с небольшим, в октябре 1913-го, одновременно с венской премьерой «Пигмалиона», молодой оксфордский профессор Эндрю Листон представил миру свою Механическую девушку.

Эйлин О'Коннор Силки на крупную птицу

– Боюсь, у меня плохие новости, сэр!

Лестрейд поднял взгляд на румяного юношу, застывшего навытяжку перед его столом. Молодой констебль Атчесон сильно волновался, это бросалось в глаза. Лестрейд усилием воли подавил в себе острое желание отправить молокососа прочь вместе с его дурными вестями и забаррикадироваться от них в собственном промозглом кабинете.

Если бы это помогло!

– Выкладывайте, – мрачно потребовал он.

– В окрестностях Чепстоу найден корабль. На него наткнулись по чистой случайности. Он глубоко ушел в болото.