Шпаги и шестеренки

– Дор-орсейцы не шпионят для своего мира! – воскликнул он. – Они просто бегут оттуда. Да, им нужна власть. Но никто пока не доказал, что этой властью они станут злоупотреблять во вред людям.

Лестрейд вмешался:

– Что я рассказывал про два года и матку Тен?

– Простите, сэр, но вы ошибаетесь, говоря о попытке того дор-орсейца изменить законы! – Атчесон обернулся к нему, ощущая, как пылают уши. – К тому же на Тенри вообще нет законов в нашем понимании. Они руководствуются коллективным чутьем высших маток и двух самцов-наследников. У них очень сложная система распространения их воли на все сообщество. – Он несколько смешался и добавил, будто оправдываясь: – Мы это изучали. Дор-орсеец, о котором вы вспоминали, хотел перевезти на Тенри свою семью. Это всего два с половиной индивидуума.

– И что с ним за это сделали? Приговорили к смерти! Значит, на Тенри подходят к этому так же, как на Земле!

– Они растворили его в своих особях, – возразил Атчесон.

– То есть казнили!

– То есть растворили в себе, – настаивал констебль. – Для Тенри это милость, а не наказание. Отныне он будет жить в трех высших матках.

Моррисон загоготал.

– Слышь, Атчесон, ты сам-то согласился бы жить в трех высших матках, а? Сожрали они его, тут и думать нечего!

Констебль сдержался, но это стоило ему больших усилий. «Эти двое не знают, о чем говорят, – подумал он. – И они доставят Шерлока Холмса в Комитет по Контролю, где его… вычистят. Потому что там сидят такие же, как они, и тоже чертовски боятся».

Лестрейд снисходительно похлопал его по плечу:

– Послушай, парень, ты многого не понимаешь. Даже если дор-орсейцы вовсе не собираются перетаскивать сюда свой по-дурацки устроенный мир, их не должно здесь быть. Они слишком превосходят нас!

– И хотят нас уничтожить! – прорычал Моррисон.

Атчесон резко обернулся к нему, потеряв терпение:

– Это полнейшая чушь!

– Достаточно и первого факта, – спокойно заверил Лестрейд.

Констебль осекся.

– Пойми, мальчик мой: каждый, кто превосходит нас – враг. Ибо он показывает нам нашу ничтожность.

– Или наши возможности, сэр!

Лестрейд взмахом руки отмел его нелепое высказывание.

– Нам никогда не догнать этих тварей. Они биологически совершеннее нас, Атчесон. Ты понимаешь, что это значит?

– Но ведь и люди отличаются друг от друга!

– И это весьма паршиво. Будь моя воля, все были бы равны.

Том Атчесон открыл рот и не нашелся, что ответить.

– Я могу год за годом расследовать убийства и ограбления, – вкрадчиво проговорил Лестрейд, не спуская с него глаз. – Я могу набраться опыта, выучить повадки всех преступников Лондона. А потом придет Шерлок Холмс и раскроет дело лишь потому, что его рецепторы лучше моих приспособлены к улавливанию чужих запахов. Верите ли, констебль, меня это категорически не устраивает.

Атчесону уже нечего было терять.

– Разве это не есть суть зависти, сэр?

– Я предпочитаю называть это чувством справедливости, – ухмыльнулся Лестрейд. – На нем стоит наше общество!

А Моррисон, похлопав себя по кобуре, убедительно добавил:

– И будет стоять. Аминь!

Атчесон больше не говорил ни слова. Он стоял у другого окна и смотрел на небо, где вились облачные жгутики, похожие на бараньи хвосты. Ему не хотелось видеть, как Шерлок Холмс идет в южное крыло, и он с радостью закрыл бы глаза, чтобы не смотреть, как тот возвращается. Это означало лишь одно: все идет по плану Лестрейда.

– Ну, что я говорил! – с напускным спокойствием заметил инспектор. – Подходит. Детектив, приготовьтесь.

Из южного крыла выскочил Роджер Харт и двинулся в парк шатающейся походкой.

– Расколол его Холмс, – просипел Моррисон.

Но на Харта Тому Атчесону было наплевать.

«Поверни, поверни! – мысленно уговаривал он того, кто неумолимо приближался к столовой. – Ты же умнее нас всех, вместе взятых! Сообрази, что дело нечисто! Беги отсюда! Тебя никто не найдет!»

Он вспомнил семью, спасенную Холмсом от «кентерберийского привидения». Вспомнил простых людей, которым помогал прославленный сыщик. Вспомнил нашумевшую историю о пестрой ленте, благодаря которой была вскрыта целая сеть торговли контрабандными тварями с Рубежа – планеты, до тех пор считавшейся совершенно законопослушной.

«Спасайтесь, мистер Холмс! Мне плевать, кто вы такой на самом деле. Этот мир видел от вас только хорошее. Я не хочу участвовать в том, что сейчас произойдет».

Шаги в коридоре.

– Моррисон!

– Давно наготове, – прорычал инспектор.

Стук в дверь. Один, другой, третий раз.

– Да-да, Холмс! – крикнул Лестрейд. – Входите, мы давно вас ждем!

Дверь отворилась, и худощавый джентльмен с умным нервным лицом и острым носом, похожим на птичий клюв, шагнул через порог.

За полчаса до описываемых событий

– Картина вырисовывается?! – переспросил Ватсон, не веря своим ушам. – Вы шутите, Холмс?

– Ничуть!

– Но мы не нашли ничего, что могло бы навести нас на отгадку! Обстоятельства этого дела выглядят крайне запутанными!

– И тем не менее, достаточно потянуть за одну ниточку, чтобы все встало на свои места.

Холмс поднялся.