Шпаги и шестеренки

В камине потрескивал огонь. Шерлок Холмс сидел в кресле, вытянув ноги, и отрешенно наблюдал за пляской алых искр на обугленных поленьях.

– Надеюсь, вы не простудились, мистер Холмс! – хлопотала миссис Хадсон. – Ох, эта поездка не пойдет на пользу ни вам, ни бедному доктору Ватсону.

Она налила чай. В комнате запахло свежо и ярко, будто внесли елку.

– Где вы берете травы для своих неповторимых настоев, миссис Хадсон? – спросил Холмс.

– У зеленщика в лавке. Там же, где и все…

– Но больше ни у кого я не пробовал такого великолепного чая, – рассеянно пробормотал сыщик.

– Все дело в пропорциях. – Старушка одним точным движением взболтала чайник и долила еще чуть-чуть в белоснежную фарфоровую чашку. К смолистым ароматам добавился слабый запах земляники.

– Готово, мистер Холмс. Надеюсь, вам придется по вкусу.

Сыщик протянул руку, отпил чуть-чуть. И, словно этот единственный глоток придал ему сил, поднялся. На его бледное лицо стремительно возвращались краски.

– Вот так, мистер Холмс, вот так! – ворковала домовладелица, кружась с чайником. – Теперь вы точно не заболеете!

– Миссис Хадсон, ваш чай определенно творит чудеса.

Сыщик снял со стены скрипку, провел смычком по струнам… Затем прикрыл глаза и заиграл.

– Замечательно, чудесно! – прошептала старушка. – А наш добрый доктор уже в полном порядке, хотя и сам не знает об этом. В другой раз нужно добавить… – она пошевелила пальцами в воздухе, – кору ясеня, определенно, кору ясеня… Или вереск?

Миссис Хадсон в задумчивости двинулась к выходу, но возле двери обернулась.

Шерлок Холмс играл, забыв обо всем. Старушка прислонилась к дверному косяку. На лице ее застыло выражение удовлетворения и гордости.

Одна чашка чая – и вот он музицирует. И как!

Сморщенные губы миссис Хадсон тронула счастливая улыбка.

Разве может что-либо сравниться с ощущением власти над гением! Направлять его, подсказывать, где ждет опасность, встречать его дома, чтобы окружить заботой и теплом! А как упоительно пробуждать в нем творческие порывы!

«Заблуждаются те, кто упрекает нас в честолюбии, – думала миссис Хадсон. – Стать богом для другого существа или даже для многих – это не честолюбие. Беречь его, развивать в нем талант, вглядываться в него, как в обожаемое дитя… И всегда скрытно, всегда незримо! Они говорят – власть? О, нет! Самое близкое к этому чувство у людей называется любовью».

Шерлок Холмс упоенно играл на скрипке. Наверху, сквозь дремоту расслышав музыку, улыбнулся доктор Ватсон. На тумбочке возле его кровати стояла пустая чашка, из которой пахло весенней травой и немножко дымом.

Миссис Хадсон улыбнулась, осторожно поправила парик, из-под которого выбивались белые опахала контурных перьев, и беззвучно вышла из комнаты.

Роман Злотников Севастопольское избиение

«Тун-дзун!» – гулко разнесся по машинному отделению сигнал колокола вызова с мостика, напрочь перекрыв и грохот поршней, и тяг раскочегаренной паровой машины, и гул пламени топок. Герхард Кнаппе, худой долговязый немец, паровозный механик, исполняющий на «Аляске» обязанности механика судового, недовольно сморщился и, подойдя к переговорной трубе, вытер платком мокрое от пота лицо, после чего вынул из трубы затычку и надсадно проорал:

– Машинное слушает!

– Здесь капитан, – раздался из переговорной трубы звонкий голос лейтенанта Поспелова. – Добавить еще можете? Не успеваем до рассвета на позицию выйти.

Кнаппе скривился, потом покосился на Нечипорука, старшего команды кочегаров, от работы которых как раз и зависело исполнение этой просьбы-приказа капитана, дождался его короткого кивка, после чего коротко бросил в трубу:

– Яволь!

– Принято, – все так же звонко отозвался капитан. Кнаппе аккуратно всунул на место заглушку и повернулся к машинной команде, собираясь отдать необходимые распоряжения, но ничего этого не потребовалось. Нечипорук уже схватил свою, изготовленную по его личной мерке, лопату, в черпало которой входило как бы не в два раза больше угля, чем у обычной, и махнул рукой второй смене кочегаров, до сего момента отдыхающей на куче угля в дальнем конце машинного отделения. Там было хоть и немного, но менее жарко, чем здесь, рядом с топками, где температура, судя по градуснику, несмотря на все старания приточных вентиляторов, доходила аж до пятидесяти градусов по шкале шведского астронома Цельсия.

– А ну, хлопци, навались! Капитану жару треба! – хрипло рявкнул он. Вторая смена тут же молча поднялась и, споро расхватав лежащие здесь же, рядом с ними, лопаты, принялась сноровисто набирать в них уголь. Подключение к работе второй смены должно было быстро увеличить объем поступающего в топки угля практически вдвое. Вследствие чего, уже через десять-пятнадцать минут, когда закинутый в топки дополнительный уголек разгорится, давление в паровом котле должно начать быстро расти, споро поднявшись практически до опасного предела. Но на скорости корабля приближение к этому самому опасному пределу должно было отразиться самым благоприятным образом.