Шпандау: Тайный дневник

Портативный приемник производства японской фирмы «Сони» — техническое чудо. Я могу слушать Штутгарт, мою «домашнюю станцию», которая всего в часе езды от нашего дома. Сегодня впервые за семнадцать лет я побывал на музыкальном представлении, слушал приглушенные голоса зрителей, звуки инструментов, меня охватило это восхитительное чувство торжественности и ожидания, которое всегда предшествует исполнению музыкального произведения. Я думал, что слушаю Берлин, но оказалось — Зальцбург.

Громкий разговор в коридоре. Я быстро убрал приемник. Американский директор велел охраннику открыть камеру.

— Директора решили, что вы должны вернуть ботинки, которые получили в подарок на день рождения. Они не подходят к тюремной одежде. Мы выдадим вам другую пару.

Такова реальность.

3 апреля 1962 года. На протяжении нескольких месяцев в плохую погоду я занимаюсь ремонтом нашей часовни. Хочу сделать ее темно-синей, цвета мозаики на гробнице Галлы Плацидии, алтарь будет накрыт богатой желтой парчой, мебель будет темно-красного цвета, а пол почти черным — что-то наподобие пещеры, освещенной свечами. Но сегодня мои замыслы рухнули. Директор Андрысев приказал выкрасить часовню в небесно-голубой цвет.

12 апреля 1962 года. Прошлой ночью во сне я, как спортсмен, перемахнул через высокую тюремную стену и очутился в дивном ландшафтном саду, по красоте ничуть не уступающим Хенералифе в Гранаде. Огромные розовые кусты, цветочные клумбы и фонтаны. Никогда не думал, что по ту сторону стены меня ждут такие чудеса садоводства. На рассвете я захотел вернуться в тюрьму, но заблудился среди аллей и внезапно оказался на воле, без всякого надзора. В страхе и неуверенности я стал искать дорогу в тюрьму, но все время попадал не туда. Охваченный паникой, я побежал. Наконец я нашел стену, но не смог через нее перелезть. Я проснулся с бешено бьющимся сердцем.

16 апреля 1962 года. Я сам выбрал бархатный алтарный покров. Он гармонирует с желтыми свечами в массивном канделябре, который Курт Шарф, глава Евангелической церкви Германии, пожертвовал для нашей отремонтированной часовни. Еще нам передали две красивые вазы; летом я поставлю в них цветы.

Теперь в часовню ходят, как на выставку. Ни один директор во время посещения тюрьмы не упускает случая взглянуть на мои архитектурные достижения.

17 апреля 1962 года. Одиночество, глубокий снег, тайга. Я в нескольких сотнях километров к северу от Охотска. Меня окружают бескрайние леса; вдали виднеются дымящие вулканы, на их склонах притаились глетчеры. Я проходил мимо горячих источников, вокруг них уже вовсю цветут фиалки. Осталось еще примерно две тысячи километров до тоннеля через Берингов пролив, куда я должен добраться недель через шестьдесят.

20 апреля 1962 года. Маргарет, наша вторая дочь, сегодня вышла замуж за молодого востоковеда. Слушал «Коронационную мессу» Моцарта, потом «Те Деум» Брукнера. Ровно в десять минут шестого входит Лоу с большим стаканом рома и сообщает, что по собственной инициативе написал в Гейдельберг. Он попросил всех собравшихся выпить за молодоженов ровно в пятнадцать минут шестого — а я выпью вместе с ними.

30 мая 1962 года. Через два с лишним месяца я снова читаю все четыре наши газеты. Мне не хватало статей о театре и концертах и новостей о восстановлении и городском планировании. «Берлинер Цайтунг» — печальное, но полезное дополнение.

12 июля 1962 года. В «Франкфуртер Альгемайне» семья Шираха объявила о помолвке одного из своих сыновей. Полное имя нашего товарища по заключению — Бальдур Бенедикт фон Ширах. Гесс комментирует:

— Ширах говорил мне, что все мальчики из их рода получали имя Бенедикт; все девочки — Бенедикта.

Потом саркастически добавляет:

— Вы не знали? В прошлом он скрывал от нас этот католический довесок к арийскому Бальдуру.

9 августа 1962 года. Сегодня американский солдат крикнул с вышки по-английски:

— Мистер Шпеер, мне нравится ваш сад. Он замечательный.

14 августа 1962 года. Несколько месяцев назад Гесс устроил страшную перепалку с британским стоматологом. Врач хотел удалить его последние шесть зубов, потому что каждый раз, когда у него портится очередной зуб, приходится ставить новые коронки и мосты, а это слишком хлопотно. Тогда Гесс написал петицию директорам. Ему удалось добиться следующего постановления: любые операции на теле заключенного проводятся только с письменного согласия заключенного.