Шпаргалка для грабителей

– Признала вас, – одобрительно пробасил Максимыч. – Кушай, Машка, кушай.

– Можно ее погладить? – спросил Алешка.

– А когда ты ешь, тебе нравится, если по головке гладят?

– Ладно, я потом ее поглажу. А вы про вилку доскажите.

Максимыч начал объяснять издалека:

– Эти пещеры получились, потому что из горы в древности добывали белый камень для строительства городов. Там, в этих каменоломнях, работали наши древние липовчане.

– В темноте, что ли?

– А ты умный мальчик, – сказал Максимыч.

– А то! Этой штуковиной свет добывали, я сразу догадался.

– Ага, – усмехнулся Максимыч, – выковыривали из кастрюльки с супом. Но ты не очень ошибся. Вот этот острый конец вбивали в камень, а в расщепленный вставляли лучину. Понятно?

Ответить мы не успели. Ступени у входа загромыхали под чьими-то тяжелыми шагами, и в подвал ввалились двое крепких парней.

– Здорово, Макс! – прогремел тот парень, что поплечистей.

А тот, который пожиже, достал из-за спины дубинку и стал похлопывать ею по ладони.

– Ты чего застрял-то? Грузчики нужны? Давай-ка по-быстрому собирай шмотки и на выход – машина подана.

Мы с Алешкой не сразу врубились в ситуацию. Да и Максимыч как-то странно повел себя. Будто он тоже наивно не понимал, в чем дело. Даже глазами хлопал.

– Ну чо расселся? Чай пьешь? А большие люди ждут, когда ты здание освободишь. Скоко надо говорить?

– Чего говорить-то? – Максимыч развел руками в недоумении. – Я тут живу вообще-то.

– Ты вообще-то живешь, пока мы тебя терпим. По-хорошему. – Парень вдруг пнул ногой стол, на котором задребезжали кружки и выплеснулся из них недопитый чай. А второй парень зачем-то опрокинул стоящее на табуретке у дверей ведро с водой. – Давай, Макс, выкатывайся. У Геры из-за тебя изжога началась.

– Пошел вон! – вдруг вскочил Алешка. – Я щас отца позову!

– Заткнись, щеня! Зови хоть деда!

Тут Максимыч приподнялся и встал во весь свой большой рост и выпятил вперед свое большое пузо.

– Детей, – сказал он, – обижать нельзя. Это строго наказуется. Смотри сюда!

И, как ни странно, парень его послушался. И уставился на здоровенный старинный кинжал, который в лужице пролитого чая спокойно лежал на столе.

Правда, не очень спокойно. Мне показалось, что он как-то пошевеливается. Будто пытается встать.

А Максимыч поставил свои ладони ребром по обе стороны кинжала. Он словно оказался в ножнах. Но вот дальше началось кино со спецэффектами. До сих пор я сомневаюсь, было ли это на самом деле или все это мне приснилось в коротком волшебном сне.

Максимыч оторвал ладони от крышки стола и стал медленно их поднимать. И, чуть дрогнув, нож тоже стал подниматься, как бы зависнув между ладоней, но, честное слово, не касаясь их.

– Ну ты, ну ты, – вдруг забеспокоился парень и отступил к двери, – кончай свои фокусы.

– Тихо, – сказал Максимыч, – это не фокусы. Это погибель твоя.

Он все выше поднимал ладони и висящий между ними в воздухе кинжал. Парень еще шагнул назад и прижался спиной к двери, рядом со своим напарником. Мне показалось, что они оба побледнели.

– Не шевелись, – прошептал Максимыч, – а то промахнусь. Попаду не в глаз, а в бровь.

Теперь кинжал висел на уровне лба здоровенного парня. Максимыч сделал легкое движение ладонями вперед, будто посылая нож. И тот послушно поплыл прямо в лоб бандиту. И остановился, уперев свой острый кончик чуть повыше переносицы.

Парень открыл рот, но ничего не смог сказать, только глазки в кучку собрались.

Мы с Алешкой сидели, тоже распахнув свои рты. И ничего не могли сказать. От изумления. И, наверное, от удовольствия.

– Не надо... – непослушными губами прошелестел бандит. И по-детски добавил: – Я больше не буду.

– А ты? – Максимыч посмотрел на другого парня. И кинжал, словно повинуясь его взгляду, чуть отвернулся в сторону, нацелившись в другой лоб. Такой же поганый.

– Мамой клянусь, – проговорил он.

– Жалко мне твою маму, – вздохнул Максимыч. – Брысь отсюда! Оба! А шефу своему передайте, что от изжоги у меня есть хорошее средство. Излечивает навсегда. Пшли вон!

Я даже не видел, как они исчезли. Только услышал, как на улице панически хлопнули дверцы машины и взревел и затих вдали двигатель.

Мы молчали. Потом Алешка сказал:

– У Димки ресницы от страха хлопают.

– Это вода в углу капает, – спокойно объяснил Максимыч. И стал наводить на столе порядок. А потом подошел к двери и с усилием выдернул невесть как вонзившийся в нее кинжал.

– А это кто были? – спросил Алешка.

– Шпана. У меня с ними давно война идет. Но это пока к делу не относится. Сейчас они хотят меня отсюда выгнать. Чтобы дом захапать. Есть тут у нас один деятель – Герка Иволгин. Этот дом давным-давно построил какой-то его предок. Купец такой. А Герка – хапуга жадный, хватает все подряд. Вот и этот дом хочет присвоить и открыть тут игорный дом. А здание это решено было отдать детишкам-сиротам. Детский дом устроить. Тут ремонт-то небольшой нужен, здание крепкое, на века.

– Вот гад какой! – Алешка запыхтел от возмущения. – Да кто ж ему даст? У него совесть есть?

– Да какая совесть у жадины. Все ему мало. В суд подал – мол, я наследник.

– А милиция чего смотрит? – спросил я.