Шпаргалка для ленивых любителей истории – 3. Короли и королевы Франции, 1498-1848 гг. [Литрес]

Но вернемся к Жанне Антуанетте Пуассон. Уже в марте – не прошло и месяца после бала – она поселилась в Версале, в мае объявила о разводе с мужем, а в июне король подарил ей поместье и титул маркизы Помпадур. Она уже была любовницей Людовика, но все это как бы понарошку: без приличного титула Жанна не могла быть официально представлена королю и королеве. В сентябре такое представление наконец состоялось. Мария Лещинская прекрасно все понимала, но Жанна нравилась ей куда больше всех прочих подружек Людовика, так что отношения между двумя женщинами сложились вполне доброжелательные. Ну а куда деваться, если врачи запретили королеве беременеть? При таких раскладах хочешь – не хочешь, а будешь мириться с похождениями супруга.

Любовниками в полном смысле этого слова король и Жанна Антуанетта были только пять первых лет. У маркизы Помпадур начались серьезные проблемы со здоровьем, в том числе и по части гинекологии, и она добровольно сложила с себя роль сексуального партнера Людовика Пятнадцатого. Но за эти пять лет она успела так привязать короля к себе и стать настолько необходимой, что все равно осталась официальной фавориткой и самым близким другом короля (премьер-министр Флёри, напомню, умер еще в 1743 году). Более того, она стала фактическим премьером, решала многие дипломатические и кадровые вопросы и была единственным человеком, который смел и считал нужным говорить Людовику правду, а не то, что он хотел бы услышать.

А что же произошло с неуемным сексуальным аппетитом короля после того, как маркиза Помпадур вышла из альковных игрищ? Ему всего 40 лет, он полон сил и желаний, а любимая женщина осталась только другом и главным советчиком, ибо врачи, как пишет Ги Бретон, запретили ей «исполнять обязанности своего положения». Король искал удовольствий с разными случайными девицами, предпочитая девственниц, мадам Помпадур об этом узнала и чрезвычайно взволновалась. Нужно срочно принимать меры, чтобы удержать Людовика в своих руках и не утратить силу влияния на него. И маркиза решила, что сама станет «наперсницей его увлечений».

И вот мы подходим к рассказу об Оленьем парке, о котором выдумано столько небылиц. Когда-то Версаль не был ни великолепным дворцом, ни тем более городом. Людовик Тринадцатый (я уже об этом говорила, но для забывчивых повторю) построил скромный охотничий замок в лесных угодьях, велел завезти туда побольше всякой дичи и использовал это место исключительно для отдыха и охоты. Людовик Четырнадцатый создал там королевскую резиденцию, призванную демонстрировать и подчеркивать его монаршее величие. Ну и, как водится, вокруг дворца быстро стала развиваться инфраструктура. А как может быть иначе, если в Версале постоянно проживает несколько тысяч человек, и всем нужно есть, пить, одеваться и развлекаться? Лес постепенно вырубался, строились дома, мостились улицы, разрастались кварталы. От собственно парка осталось только слово в названии местности – Олений парк. К моменту смерти Людовика Четырнадцатого в городе Версале жили 24 тысячи человек. После кончины Короля-Солнца дворец довольно долго не использовался и пустовал, но вот о нем вспомнил Людовик Пятнадцатый. И сам туда переехал, и двор перевез. Потянулись в Версаль и новые жители. На территории бывшего Оленьего парка усиленными темпами пошло строительство, место считалось престижным, иметь там дом было хорошим тоном, признаком знатности и респектабельности. Короче, во все времена вблизи центра принятия решений появлялась своя Рублевка.

Именно на этой версальской «Рублевке» Людовик и высмотрел домик для тайных свиданий, куда селил очередную девицу для утех, юную и непременно девственную, чем моложе – тем лучше, но, разумеется, в рамочках. Да, король Людовик Пятнадцатый был несказанным развратником, но извращенцем его все-таки вряд ли можно назвать. Скорее всего, у короля имелся невроз, связанный с патологическим страхом подцепить какую-нибудь неприятную болезнь, поэтому девушки, уже бывшие в употреблении, вызывали у него отторжение и страх. Все-таки приличные дамы из дворянской среды – это одно, а девицы из простонародья – совсем другое, мало ли где и с кем они себе позволяли…