Шпаргалка. Рассказы, которые помогут решить жизненные задачки

Муж вступил в схватку с депрессией и уверенно побеждал. То есть не то чтобы окончательно победил, но заключил с ней перемирие. Она уползала внутрь и дремала там, иногда просыпалась, возвращалась откатами, но он знал, что надо делать, чтобы не позволить ей снова заполонить всё пространство своей жизни.

Мне казалось, что он справился.

То есть мы справились. Я свою роль в этом вопросе – его выздоровления – ощущала как масштабную.

Когда он заболел и превратился из мужчины, которого я выбрала, в того, кого не выбрала бы, если бы мы встретились сегодня, проще всего было забрать детей и уйти. Я самодостаточная, я точно справилась бы одна.

Но это с моей стороны было бы настоящим предательством.

Отобрать у любимого человека семью всё равно что отобрать смысл выкарабкиваться.

В борьбе с болезнью очень важна мотивация. Она порой самый важный ингредиент в комплексной терапии.

Я по папе знаю. Помню…

Мы остались и вместе справлялись с этим испытанием. И было всё – и больно, и сложно, и невыносимо.

Есть такая фраза, что все мы – эгоисты и любим на самом деле не человека, а свои ощущения рядом с ним. Вот за пятнадцать лет семейной жизни я привыкла к ощущению защищённости, ценности, радости. А теперь пришлось проживать другие ощущения – растерянности, отверженности и бессилия.

Я их превратила в опыт, достаточно ценный и важный. Теперь во фразе «и в горе, и в радости» я знаю, как выглядит часть про горе. Но эти годы сделали меня настолько сильной, столько титана мне в характер добавили, что я ни о чём не жалею!

Прошло время, всё стабилизировалось. Мы оба были ранены, но живы. Продолжали строить отношения, потому что болезнь сильно трансформировала нас обоих и надо было выстраивать всё заново, но семья устояла в этом торнадо.

Спустя годы во время какой-то будничной ссоры у нас случился диалог:

– Я тебя когда-нибудь подводил? – спросил муж с таким как бы наездом.

– Да, постоянно, – ответила я. – Мои ожидания достаточно часто расходились с реальностью.

– Ну так велком в мой мир! – сказал муж, намекая, что он тоже частенько бывает недоволен мною.

Мне в этом месте стало обидно, захотелось реванша – например, напомнить ему, как я не ушла тогда, ну, в пекле депрессии. Что, мол, болел ты, а плохо и сложно было всем.

И я напомнила.

– Ну и что ты такого сделала? Просто не ушла? – спросил муж.

Меня ужасно задело это обесценивающее «просто не ушла». Не уйти было ой как непросто, гораздо проще было уйти.

– Ты был невыносим, кричал постоянно, – с возмущением пояснила я. – Не уйти – это подвиг.

– Ой, прямо кричал, – спародировал меня муж.

Он говорил так, будто я выдумала это всё.

– Ну да, кричал.

– Ну, может, повысил голос пару раз…

– ПАРУ РАЗ? ПОВЫСИЛ ГОЛОС?!

Я просто опешила. У меня было ощущение, что он меня разыгрывает, будто мы проживали разные реальности в разных квартирах с разным адресом прописки.

Меня аж затрясло.

– Пойдём со мной, – зашипела я на мужа и повела его на кухню.

А там показываю плитку. Ту самую, отличающуюся от других.

– Почему эта плитка не такая, как остальные, Миш? – спрашиваю я.

– Э-э-э, ну… серия другая? – уточняет муж.

И я вдруг понимаю: он не помнит. Реально не помнит. Совсем. Поэтому то, что мне кажется подвигом, ему кажется максимально странным достижением.

Достижением с частицей «не». «Не ушла» даже звучит так… типа, «как лежала, так и осталась лежать». Поэтому тут у него и нет ни восхищения, ни благодарности. Только недоумение.

– Серия другая… – выдохнула я.

Я села на табуретку и заплакала. А потом засмеялась.

Вспомнила почему-то анекдот про советские времена и баклажаны. Как студенты приехали в деревню помогать со сбором баклажанов (студотряды тогда были). Собрали целый грузовик. Легли спать. А ночью какой-то шутник на каждом баклажане вырезал слово из трёх букв на Х.

Утром бригадир приходит и видит целый грузовик испорченных баклажанов. И думает: «Вот те на!»

В шоке зовёт старшего преподавателя, ответственного за студентов. Возмущается.

– Что это такое? – показывает на целый грузовик баклажанов с «х…» на бочках.

– Не знаю, – пожимает плечами преподаватель. – Может, сорт такой…

Уф. Почему так бывает? Это нормально вообще? Я не про баклажаны сейчас.

Притом что мой муж – мегаадекватный, взрослый и умный мужик, не инфантильный ни разу.

И третья история про неблагодарность. Вишенка на торте. Самая удивительная.

Мне удалось помочь одной знакомой, Зое, спасти здоровье её ребёнка. Мне кажется неэтичным описывать подробности, потому что жизнь ей спасла, конечно, не я, а врачи и мама, но я как подруга была в той ситуации максимально эффективна, и мои связи оказались очень кстати, а участие и поддержка полезнее больничного психолога.

«Если бы не ты, я бы сдохла», – сказала мне как-то Зоя.

Она проживала те полгода как свой личный ад, и то, что там, в аду, она была не одна, сильно её поддержало.

Ребёнок болен, муж ушёл, мама умерла от ковида – всё это по времени в шесть месяцев уложилось – конечно, ад.

Но я была рядом, насколько это возможно. Даже проходку в больницу к ним раздобыла.

Ад закончился.

Расцвело.

Зажило.

Хеппи-энд.