Шпион

— Нет. Не нарушаем. Это они нарушают право на свободу слова и право каждого жить счастливо, — ответила она напористо.

— Ух ты! Чем же это они нарушают? — весело оглядел затравленно жующих бизнесменов милиционер.

— А тем, что проедают и пропивают здесь деньги, — она погрозила кулачком сидящим в зале людям.

Некоторые поморщились, многие отвернулись, но основная масса так и продолжала с невозмутимым спокойствием равномерно двигать челюстями.

— Так свои деньги-то! — апеллировал патрульный к привычной логике. — И чего вам не нравится? Сами зарабатывают, сами и проедают. Все логично. Все законно.

Рыжая возмущенно пыхнула:

— Вовсе нет! Может, и законно, но совсем не логично! Когда в мире гибнут дети, кусок в горло не должен лезть! — Она непреклонно надвинулась на милиционера. — Как можно объедаться, когда вся Африка голодает?! Вот вы знаете, сколько детей умирает от голода?

Патрульный под таким напором невольно отодвинулся:

— Нет. А сколько?

— Больше ста тысяч в день! А вы говорите — логично и законно! Не логично и не законно! — Она вдруг протянула ему руки: — Давайте! Арестовывайте меня. Но замолчать не заставите.

Девушка решительно тряхнула рыжей копной волос, поднесла сжатые кулаки к груди сержанта и добавила:

— И не забудьте мне зачитать мои права!

Тот поморщился и легко отодвинул ее руки:

— Ну к чему эти страсти? Фильмов, что ли, американских насмотрелись?

— Да. Я и есть американка. И не стесняюсь сказать об этом. Потому что я не поддерживаю наше правительство. Не одобряю войну в Югославии и Афганистане. И вашу войну не одобряю.

— Понятно, — вздохнул патрульный. — Ну, тогда пройдем в отделение и разберемся, что вы за птица заокеанская-американская. Вперед, — слегка придал он девушке ускорение по направлению к выходу из «ОБ ЖОРЫ».

И, едва они двинулись к выходу, в дверях возник высокий мужчина:

— Постойте, сержант! Не торопитесь. Эта девушка со мной.

Милиционер остановился; для человека постороннего этот голос прозвучал слишком уверенно.

— А вы, собственно говоря, кто та…

В этот момент мужчина окончательно приблизился, и патрульный опознал в нем известного адвоката Артема Павлова. Это означало одно: сержант сегодня останется без добычи и будет вынужден выставлять неустоечку хозяину заведения. За беспокойство. Патрульный расплылся в улыбке:

— А-а-а-а. Господин Павлов. Приятно видеть и слышать. Как вы неожиданно появились…

Павлов тоже улыбнулся — широко и демонстративно.

— Я там, где меня не ждут, — с пафосом произнес он и совсем уж высокопарно добавил: — Я там, где я нужен. Мое второе имя — внезапность.

Милиционер открыл рот да так и замер: такого откровенного выпендрежа он не видел давно, а Павлов понял, что все удалось, и расхохотался:

— Шучу, сержант. Просто у меня свидание с этой прекрасной девушкой, и оно только что… — он выразительно посмотрел на красивые массивные часы, — нет, уже две минуты назад началось.

Сержант хлопнул глазами, а Павлов повернулся к американке:

— Соня, что вы натворили? Почему этот милый человек в форме предъявляет к вам претензии?

— А он против благотворительности и милосердия, — выпалила Соня.

— Нет-нет! — запротестовал сержант. — Вовсе я не против милосердия. Мне-то что? Просто вы тут скандалите, беспокоите клиентов, и администратор вызвал наряд. Вот сейчас установим вашу личность и составим протокол. Кстати, ваш адвокат поможет вам, — он кивнул на Павлова.

Соня фыркнула и скривила ротик:

— Мой адвокат? Фи!

Павлов, явно сообразивший, что нужно срочно действовать, а то можно остаться без девушки и без обеда, перехватил инициативу:

— Сержант, прошу вас! Не надо ничего устанавливать. Никаких протоколов тоже не надо. Я беру эту общественницу на поруки и ручаюсь за нее. Она будет вести себя тихо.

Соня попыталась что-то возразить, но Артем многозначительно поднял палец:

— По крайней мере, в общественных местах. В ресторане, например. Мы ведь пришли поесть и пообщаться, а вовсе не развлекать ваше отделение рассказами про Америку и прочая. Так, Софья Павловна? Дайте слово представителю правопорядка, что впредь не будете шуметь в ресторанах. Пожалуйста.

Он заглянул Соне в глаза, та поджала губы и фыркнула:

— Хм! Не буду! Больше не буду агитировать ваших твердолобых толстосумов помогать детям. Если совести нет — пусть трескают свою фуа-гра.

— Ну вот, только дали слово и сразу ругаетесь! — Милиционера возмутило незнакомое слово. — Симпатичная девушка, а так ругаетесь!

Соня тяжело вздохнула, и Павлов снова ей подмигнул:

— Ай-яй-яй, Софья Павловна Ковалевская! Слышал бы вас сейчас ваш папа, академик, профессор математики, лауреат Государственной премии. Ай-яй-яй!

Судя по реакции сержанта, который чутко прислушивался к титулам отца задержанной девушки, впечатление таки было достигнуто. Милиционер на мгновение задумался и тут же хлопнул себя по лбу:

— Точно! Вспомнил. В школе портрет висел.

— Точно! И Софья Павловна ее внучка! — весело подхватил Павлов. — Вот видите, кого вы хотели в обезьянник отправить?! Позор! Был бы скандал на весь мир.