Шпион

— С автоматической подачей патронов, как вы и велели.

— Пусть попробуют. Ладно, Луис. Идите. Надеюсь, следующие пять дней в багажном вагоне вам понравятся.

— Вы никогда не заставите меня говорить.

— Мы поищем возможность, — пообещал Белл.

Роскошные билеты на поезд, твидовый костюм «известного английского писателя», золотые карманные часы, дорогой багаж и сто долларов — вот все, что понадобилось шпиону, чтобы уговорить лишенного сана Дж. Л. Скелтона сыграть роль Арнольда Беннета. Так докладывал глава филиала агентства в Сан-Франциско, Хорас Бронсон, в телеграмме, ожидавшей Белла в Огдене. Но хотя перспектива долгого тюремного срока страшно напугала его, Скелтон понятия не имел, зачем его наняли играть роль патрона путешествующих учеников-миссионеров.

«Он поклялся на стопке библий, — сухо писал Бронсон, — что не знает, почему ему заплатили еще сто долларов, чтобы он вернулся к роли священника и провел службу в церкви на Мар-Айленд. И утверждает, что не знает, почему Гарольд Винг и Луис Ло старались сделать вид, будто это японцы подорвали арсенал на острове, чтобы повредить корабли Великого белого флота».

Хорас Бронсон ему верил. Исаак Белл тоже. Шпион умел заставить других выполнять грязную работу. Как большие орудия Артура Ленгнера, он оставался за много миль от взрыва.

Многое мог бы объяснить источник пропуска, с помощью которого Луис провел свой фургон на борт парома. Но пропуск сгорел при взрыве, как и фургон и грузовик. Даже мул не мог помочь. Его украли в Вика накануне. Охранники, пропустившие сотни фургонов и грузовиков, не смогли вспомнить ничего полезного о пропуске или фургоне с клубникой, который они пропустили на остров.

Два дня спустя, когда поезд пересекал Иллинойс. Белл принес Луису газету из Чикаго. Гангстер из тонга лежал на койке в темном, багажном вагоне без окон, его запястье и лодыжка были прикованы к металлической раме. Сыщик, охранявший его, дремал на стуле.

— Сходите за кофе, — приказал ему Белл, и, когда тот вышел, показал газету Луису.

— Свежая. Новости из Токио.

— Какое мне дело до Токио?

— Японский император пригласил американский Великий белый флот в Японию с официальным визитом, когда флот пересечет океан.

Непроницаемая маска, которую привычно носил Луис, чуть дрогнула. Белл заметил, как на мгновение поникли плечи Луиса, что свидетельствовало о рухнувших надеждах: неудачное покушение на флот не вызвало обострения отношений между Японией и Соединенными Штатами.

Белл удивился. Почему Луису это так важно? Ведь он уже пойман. Его ждет тюрьма, если не веревка, и он потерял деньги, которые ему заплатили бы за успех. Но что ему нужно? Может, им движет не только жажда наживы?

— Можно предположить, Луис, что его императорское величество не пригласил бы флот, если бы вам удалось выдать взрыв верфи на Мар-Айленде за дело рук японцев.

— Какое мне дело до японского императора?

— Вот в этом мой вопрос. Зачем китайскому гангстеру из тонга пытаться разжечь вражду между Японией и США?

— Идите к черту!

— И ради кого? Ради кого вы это делали, Луис?

Луис Ло насмешливо улыбнулся.

— Довольно сотрясать воздух. Пытайте меня. Ничто не заставит меня говорить.

— Мы найдем способ, — пообещал Белл. — В Нью-Йорке.

Вооруженные до зубов чикагские ван дорны, усиленные полицией, вывели Луиса Ло из «Оверленд лимитед», провели по вокзалу Ласаль и посадили в «Твентис сенчури лимитед». Никто не пытался освободить Луиса или убить его, чего, в общем, ожидал Белл. Он решил оставить его под присмотром службы охраны, пока «Твентис сенчури» не пришел в Нью-Йорк. На Центральном вокзале, когда другой отряд ван дорнов посадил Луиса в грузовик и отвез на Бруклинскую военную верфь, Белл оставался вне поля зрения Луиса. Лоуэлл Фальконер помог Луису Ло провести первую ночь на гауптвахте флота.

Белл ждал капитана на его турбинной яхте. «Динамо» была причалена к пирсу верфи между Корпусом 44 и огромной деревянной баржей, которую должен был тащить морской буксир. На барже инженеры воздвигали решетчатую мачту, полномасштабную модель мачты, уменьшенную копию которой Белл видел в мастерской Фарли Кента.

Высоко над головой голубое небо заслоняла корма Корпуса 44. Броневая обшивка выше поднялась по каркасу, и постройка все больше напоминала корабль. Если он станет хотя бы наполовину таким боевым кораблем, какой видел Фальконер и над каким работали Аласдер Макдональд и Артур Ленгнер, враг, когда его собственные корабли будут пылать и выходить из строя, никогда не увидит этот корабль с такой точки.

Устроив пленника, Фальконер вернулся на яхту. Он сообщил, что последними словами Луиса, перед тем как за ним захлопнули стальную дверь, было: «Передайте Беллу, что я никогда не заговорю».

— Заговорит.

— Я бы на это не рассчитывал, — предупредил Фальконер. — Когда я был на Дальнем Востоке, японцы и китайцы буквально потрошили пленных. И ни слова.

Детектив Ван Дорна и капитан стояли на носу «Динамо», когда яхта кормой вперед входила в Ист-ривер; ровное вращение ее девяти винтов по-прежнему вызывало у Белла непривычное ощущение.