Шпион

Из протокола допроса подполковника Токаева майором Хопкинсом 24 декабря 1947 года:

«— Итак, вы получили приказ прибыть в Берлин. Когда это было?

— В первых числах июня 1945 года.

— Ехали поездом?

— Нет, самолётом.

— С какого аэродрома вылетели?

— Из Внукова.

— На каком самолёте летели?

— На военно-транспортном «Ли-2».

— Летели один?

— Нет, с группой военных лётчиков.

— Сколько их было?

— Человек пятнадцать. Их направили в 16-ю Воздушную армию.

— Как вы это узнали?

— Рассказал знакомый офицер. Он проходил переподготовку у нас в академии.

— Куда прилетели?

— В Иоганисталь.

— Сколько времени продолжался полёт?

— Около пяти часов.

— Кто вас встретил на аэродроме?

— Капитан Квашнин из СМЕРШа на «виллисе». Он с самого начала был прикреплён ко мне. Осуществлял оперативное сопровождение.

— Что это значит?

— Охранял и помогал в работе. Когда было нужно задействовать дополнительные силы.

— Какие силы?

— Обычно до десяти солдат. Когда находили архивы и нужно было их вывезти. Особенно когда они были в западных оккупационных зонах.

— Он следил за вами?

— Постоянно, это входило в его обязанности.

— Как вы об этом узнали?

— За всеми следили. Это все знали.

— За вами следил только капитан Квашнин?

— Думаю, что нет, у него были люди. Но их я не знаю.

— Значит, на аэродроме в Иоганистале вас встретил капитан Квашнин. Куда он отвёз вас?

— В Карлхорст, там было всё командование группы наших войск. Я доложил генерал-полковнику Серову о прибытии и получил сутки на обустройство.

— Где вы поселились?

— С неделю жил в офицерском общежитии в Карлхорсте, потом снял комнату у немецкой семьи возле Трептов-парка. Комнату мне нашёл Квашнин.

— Все старшие офицеры Красной Армии квартировали в Карлхорсте. Почему вам разрешили поселиться не там?

— Не знаю. В Карлхорсте всё было занято. Думаю, что капитан Квашнин получил согласие своего начальства.

— Как вы добирались от Трептов-парка до места службы?

— Мне выделили машину с водителем. Сначала старый «Фольксваген». Но он часто ломался, его сменили на «Ганзу».

— Водитель был советским военнослужащим?

— Нет, немцем. Его звали Норберт Бинер. Я платил ему 200 марок в месяц, расходы мне компенсировали в финчасти. А до него был другой водитель, Вилли Брем. Но он плохо знал машину, не мог устранить даже мелкую поломку. Поэтому я его заменил.

— Вы всё время ездили с водителем?

— Нет, иногда я его отпускал и сам садился за руль. Когда не хотел, чтобы о моей поездке знали.

— Ваши водители были осведомителями СМЕРШа?

— Я этого не исключал.

— Вы сказали, что вашим заданием был поиск немецких архивов и ученых, работавших в ракетной программе фон Брауна. Как вы стали секретарём Контрольного союзного совета?

— Это получилось случайно. Однажды в кабинет Серова вошёл маршал Жуков. Я как раз докладывал о ходе работ. Серов представил меня. Георгий Константинович спросил: «Грамотный?» Серов ответил: «Кандидат технических наук». «Почерк хороший?» «Разборчивый». «Годится. Пошли, будешь вести протоколы». В Совет входили генерал Эйзенхауэр, фельдмаршал Монтгомери и генерал де Тассиньи. На заседаниях Совета я сидел рядом с Жуковым, маршал мне доверял. Потом Жукова отозвали в Москву и назначили Главнокомандующим Сухопутными силами. Его заменил генерал армии Соколовский. Немного позже он стал маршалом.

— О Контрольном совете мы ещё поговорим. Вернёмся к началу вашего пребывания в Берлине. Вы жили один?

— До конца мая 1946 года один. Потом мне разрешили вызвать жену и дочь.

— Мы знаем, что очень редко кому разрешали вызвать семью в Берлин. Только высшим руководителям СВАГ. И то не всем. Почему для вас сделали исключение?

— Получилось так. Однажды меня вызвал к себе маршал Соколовский. Ему сообщили, что я замечен в сомнительной связи.

— Кто сообщил? Капитан Квашнин?

— Вряд ли, на Соколовского у него не было выхода. Его начальником был Серов.

— Значит, Серов?

— Возможно. Я не стал спрашивать, а Соколовский бы не ответил.

— Что за связь?

— С одной немкой.

— С кем?

— С Эльзой Рихтер, певицей из ресторана отеля «Кронпринц» на Курфюрстендамм.

— Курфюрстендамм находится в британской оккупационной зоне. Как вы туда попали?

— В Берлине границ нет, я мог свободно ездить по всему городу.

— Продолжайте. Эльза Рихтер была вашей любовницей?

— Да.

— Как вы с ней познакомились?

— В ресторане отеля «Кронпринц» у меня была встреча с человеком, который мог знать об одном учёном-ракетчике, сотруднике фон Вернера. Встреча закончилась вечером. Шел сильный дождь. Эльза как раз вышла из отеля. Я предложил её подвезти, она села ко мне в машину. По дороге разговорились. Ей было двадцать пять лет. Она рассказала, что муж погиб на восточном фронте, живёт одна с дочерью четырёх лет. Дочь заболела воспалением лёгких, нужны антибиотики, а лекарства на чёрном рынке очень дорогие. Я пообещал помочь, достал пенициллин в нашем госпитале и передал Эльзе. Она пригласила меня к себе. У неё была комната на Фридхофштрассе возле старого немецкого кладбища.

— Как часто вы с ней встречались?

— Когда как. Иногда раз в неделю, иногда реже. Зависело от моей занятости на службе.

— Как это происходило?

— Я подъезжал на машине к «Кронпринцу» к тому времени, когда она заканчивала выступление. Она садилась ко мне, ехали к ней.

— Вы заходили в отель?

— Нет. В ресторане всегда было много американцев, англичан и богатых немцев из спекулянтов. Русский офицер вызывал бы ненужный интерес. Я не хотел привлекать к себе внимания.

— О вашей связи доложили Соколовскому. Что он вам сказал?

— Могу повторить, но вы не поймёте.

— Ругался?

— Это мягко сказано. Сказал, что я безответственный кобель и это до добра не доведёт. Кто знает, кто такая эта певичка и с кем она связана. И он бы немедленно отправил меня в Москву, если бы не важность работы, которой я занимаюсь.

— Что вы ответили?

— Что я мог ответить? Что все мы кобели, кто больше, кто меньше.

— А он что?

— Сказал, что есть только один способ это прекратить. И приказал вызвать в Берлин жену. Аза с Беллой приехали через месяц. Больше с Эльзой я не встречался.

— Как приезд вашей семьи воспринял Серов?

— Был очень недоволен. Он с самого начала относился ко мне с подозрением. Вообще-то он всех подозревал, такой человек…»

Комментарий майора Хопкинса:

«Показания подполковника Токаева кажутся достоверными в части обстоятельств его переезда в Берлин. Его описание здания НКВД на Лубянке соответствует сведениям, полученных нами ранее от других источников. Вместимость самолёта «Ли-2» и время полёта из Москвы до аэродрома в Иоганистале также названы правильно. Сомнения вызывают причины, по которой ему разрешили жить вне Карлхорста. Из этого района Берлина, контролируемого советскими патрулями, ему было бы гораздо труднее выехать в британский сектор, что он сделал 3 ноября 1947 года.

Особое внимание обращает на себя странное разрешение Токаеву вызвать в Берлин семью. Если правильны наши подозрения о том, что Токаев является советским агентом, которого готовили к внедрению в Великобританию, можно предположить, что он заранее поставил условием своего согласия уход на Запад вместе с семьёй.

Подозрительность к Токаеву генерал-полковника Серова можно объяснить тем, что внедрение агента готовили советские спецслужбы, не подчинённые Серову и в тайне от него и его сотрудников. Что говорит об очень высоком уровне секретности операции.

Считаю необходимым:

— Уход на Запад такого секретоносителя, каким является подполковник Токаев, расценивается в СССР как государственная измена и влечёт за собой репрессии по отношению к его родственникам и друзьям, оставшимся в Советском Союзе. Нужно найти возможность узнать о судьбе его сестры Нины, двоюродных братьев Темура и Хагуди, племянника Харитона и ближайших сотрудников Токаева в Военно-воздушной академии имени Жуковского.

2. Навести справки о капитане Квашнине, которому была поручена слежка за подполковником Токаевым. Побег его подопечного должен был привести к серьезным дисциплинарным мерам вплоть до разжалования и предания суду.

— Дать задание нашей агентуре в Германии встретиться с певицей отеля «Кронпринц» Эльзой Рихтер и проверить достоверность сведений, сообщённых Токаевым».