Шпион

— Значит, за двадцать килограммов он запросил двадцать тысяч, а за три пятьдесят? За кого он нас принимает?

— В тех двадцати килограммах было описание процесса, в этих трёх результат. Есть разница?

— Ох, Токаев, не нравится мне эта коммерция.

— Бергер не настаивает. Если не купим мы, он продаст документы американцам.

— Ну точно — еврей! Ладно, берём. Надеюсь, они того стоят.

Кассирша в бухгалтерии посмотрела на Григория с удивлением.

— Вы нас разорите, товарищ подполковник. Что вы покупаете?

— Ловленные мизера, — ответил он шуткой из довоенных студенческих времён.

Ровно в семь вечера Григорий остановил свою «Ганзу» возле рейхстага. Бергер его уже ждал. Он жил неподалёку в полуразрушенном доме. На уцелевшей стене сохранилась табличка с названием улицы и номером дома. В доме когда-то была недорогая гостиница, от неё остались длинные тёмные коридоры с номерами по сторонам. Электричества не было. Бергер впустил Григория в свой номер и зажёг керосиновую лампу, какие в России называют «летучая мышь». Потом извлёк из-под кровати стопку документов, аккуратно перевязанную шпагатом. Толстую пачку марок не стал пересчитывать, только взвесил её в руках. При неверном свете лампы написал расписку и передал Григорию.

— Всё в порядке, Григорий Александрович. Рад, что эти документы попали к нам, а не к американцам. Хотя и не уверен, что это к добру. Пойдёмте провожу вас, а то в этих потёмках вы шею сломаете.

Дома Григорий развязал шпагат и внимательно просмотрел документы. Их ценность была неоспорима, фантастический проект Зенгера становился реальностью. Пока ещё в очень небольшой части, но начало ему было уже положено. И он, подполковник Токаев, который меньше всего хотел принимать участие в подготовке новой войны, приложил в этому руку. Но он был советским офицером и сделал то, что был обязан сделать советский офицер: отвёз документы Бергера в Карлхорст и передал их с рук на руки генерал-полковнику Серову. А дома сказал жене:

— Если снова придёт Бергер, меня дома нет. И никогда не будет.

XX