Шпион для Германии

На свете все относительно. Человек постепенно привыкает к арестантскому номеру, тюремной пище, товарищам по несчастью: убийцам, сутенерам, разбойникам с большой дороги (к слову сказать, убийцы в тюрьме не самые худшие из заключенных). Выключение света и радио, работа в воскресенье становятся обычными явлениями. Вырабатывается привычка не обращать внимания на то, что соседи храпят во сне, разговаривают, кричат, дерутся или обнимаются. Все не так уж и плохо — недостаточное освещение, невозможность открыть окно, зловоние в туалете. Человек смиряется с отсутствием свободы. Но он не в силах смириться с отсутствием женщин, с тем, что он не видит их, не слышит их смеха, не может с ними поговорить, пойти погулять и обнять, что-нибудь им подарить или получить от них что-то в подарок. Это самое тяжелое.

Каждый день, час и минуту заключенный думает о женщине. Без нее и жизнь ему не в жизнь. Женщина предстает в воображении блондинкой или брюнеткой, большой или маленькой и становится будто живой.

Заключенные Алькатраса практически списаны со счетов. И вот эта-то безысходность привела в 1946 году к кровавому бунту, в результате которого пятеро были убиты, а пятнадцать человек получили тяжелые ранения.

Бунт этот начался 2 мая 1946 года. Он продолжался сорок восемь часов. Охрана оказалась бессильной, так как заключенным удалось вооружиться. И тогда на штурм острова была брошена морская пехота.

О происшедшем в Алькатрасе американская общественность узнала только через несколько дней. Оказалось, что двое заключенных напали на надзирателя, отобрали у него связку ключей и заперли его в так называемую «кровавую камеру» под номером 403. Затем эта парочка проникла в оружейную комнату, отобрав предварительно у охранника винтовку и пистолет, наконец, освободила остальных заключенных.

— Алькатрас теперь наш! Надо уходить! — хором кричали арестанты.

Но упоение свободой продолжалось недолго.

Ключей от массивных стальных дверей, отделявших тюремное здание от внешнего мира, не было. Некоторые заключенные возвратились в свои камеры. Трех офицеров охраны, пытавшихся призвать взбунтовавшихся к порядку, также заперли в камере номер 403.

— Будьте благоразумны! — взывал капитан Вейнхольд, один из тех, кто оказался в упомянутой камере. — Долго вам не продержаться, а за содеянное придется дорого заплатить.

— Если кто-то должен умереть, — крикнул один из заключенных, — то ты будешь первым.

Завыли сирены: тревога! Все поняли, что начальник тюрьмы запросил помощь извне. Заключенный Кретцер в приступе ярости выстрелил в камеру 403. Бунтовщики забаррикадировались в отсеке с оружейной комнатой. Все происходило как в вестерне. Битва продолжалась два дня.

Морские пехотинцы добрались до вентиляционного отверстия и бросили туда гранаты со слезоточивым газом. Но бунтовщики не стали сдаваться.

Тогда солдаты заблокировали крышу и забросали забаррикадировавшихся ручными гранатами. Мятежники попытались укрыться в туннеле под зданием тюрьмы, где и были перебиты или ранены.

Разрушенное взрывами здание тюрьмы пришлось восстанавливать. После ремонтных работ Алькатрас снова был задействован, и там под номером 866 находился заключенный Эрих Гимпель, уроженец Германии.

Хотя любая организация в тюрьме была запрещена, заключенные в Алькатрасе представляли собой высокоорганизованный контингент. Руководство осуществляли банковские грабители и похитители детей. За канатной мастерской в старых дождевых плащах гнали водку. Из сахара, дрожжей и похищенного изюма специалисты изготавливали высокоградусную жидкость, которая доставалась только избранным. Долгое время я об этом ничего не знал. Но однажды кто-то крикнул мне:

— Эй, иди-ка сюда. Мы тебе кое-что дадим.

Выпив здоровенную кружку, я с трудом удержался на ногах. С тех пор я стал получать свою ежедневную порцию. Алкоголь способствовал более легкому восприятию бытия. Временами охрана обнаруживала и уничтожала наши запасы спиртного, но примитивное его изготовление продолжалось. Естественно, охранники замечали, что мы пили, но, по молчаливому соглашению, не препятствовали нам.

Однажды заключенный Кении Пальмер выпил слишком много и свалился без сознания на пол, где и пролежал какое-то время. Когда после окончания работ нас должны были развести по камерам, он, к нашему ужасу, подошел, шатаясь, к начальнику охраны и заплетающимся языком пробормотал:

— Ты хороший парень, капитан. Но как я теперь поднимусь по лестнице, я не знаю.

Тот обхватил его рукой и буквально затащил в камеру.

— Выспись, — сказал он, — ты заболел. Смотри, коль не поправишься.

О происшедшем капитан никому не доложил, за что заключенные прониклись к нему чувством глубокого уважения. После кровавого бунта 1946 года как заключенные, так и охранники многому научились. Хотя Алькатрас и пользовался славой самой строгой американской тюрьмы, у него были и свои положительные стороны.