Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение (с иллюстрациями)

– Отель охраняется, – быстро сказал Элистер. – Кишит констеблями. И другие европейские отели. Спать можно спокойно. А вот все остальное… Идея Корки была бы не так плоха, потому что лучше двигаться, чем ждать чего-то. И мы оба с ним вооружены. Но у меня такое ощущение, что уезжать мне нельзя. Потому что есть вы, Амалия… И вам угрожает ровно та же опасность. И что теперь делать… Я не могу уехать! А что тогда? Отправить Корки одного? Ну, вот уж это…

– А я на эту ночь оставлю без сна Мануэла, потом найму сикха-охранника. Нет, одна ночь в запасе у нас есть. Но и только. Китайцев слишком много. Мне надо подумать, Элистер. Отель охраняется, говорите вы? Оттуда что, уберут всех китайцев? Вы же видели, самое опасное – это не вооружение, а неожиданность. Нет, Тамби прав – уехать… От нас ждут, что мы сядем в осаду и будем там всего бояться. Но имейте в виду, что они не обязаны убивать нас именно палочками, это просто удобно потому, что… ну, мы же видели, как они это делают. Никакой дактилоскопии тут не провести, ничего подозрительного в палочках в рукаве или кармане нет – неплохая идея. Ну, а если они решат от нее отказаться? Так, я сейчас ничего умного сказать не в состоянии, но завтра… Проверьте эту вашу охрану, Элистер. Нет, я не то говорю. Просто не пускайте никого в комнату – вообще никого. Ночуйте с Корки в одной комнате. Если что – звоните, я вас скрою на одну ночь у себя дома. Да, да, и позвоните мне перед сном домой, обязательно. И утром тоже. Деньги? Ну, я же здесь живу, и это не главная проблема. Но завтра надо все менять… Жизнь изменится, а было так хорошо. Страшно, да?

– Ну, если вы это говорите, то как же мне должно быть страшно!

– Вы фатально переоцениваете мои способности. Но сейчас я не очень возражаю, потому что в какой-то момент ваше уважение ко мне может пригодиться. О, что я вижу!

Хозяин ресторана подготовил нам столик из нескольких холодных закусок (и неплохих) и теперь смиренно ждал приговора: позовем мы все-таки полицию или нет.

Поскольку еда нам оказалась как раз вовремя, то он остался доволен, счастлив, без полиции и даже с парой лишних долларов в кассе.

А потом Элистер повел меня пешком (хватит рикш!) до кабаре, откуда ему до «Раннимеда» было совсем недалеко.

Пока мы шли, на город как всегда мгновенно упала ночь. И мне стало обидно, что этот день кончился.

…В «Элизе» вдоль гравиевой дорожки уже горели россыпью разноцветные огоньки. До танцев оставалось часа два. Меня встретили у входа, и пока я поднималась к себе, просветили: Лим, хитрый китаец, подписал контракт с «Раннимедом», причем сделал это так, что формально ему ничего нельзя поставить в вину.

Выступать там будет только он сам, два трубача и два кларнетиста. А вовсе не весь его бэнд, с которым у нас контракт. Теперь, правда, Лиму придется работать какое-то время каждый вечер (у нас он выступает только трижды в неделю), но какой же китаец боится работы?

Я ответила на все это глупым смехом. Пошуршала бесцельно пачкой бумаг на своем столе, бросила их на место, заказала ужин в нашей кухне на первом этаже, подошла к окну и уставилась в темноту.

Потом приподняла купленные два дня назад и с тех пор благополучно забытые пластинки – как его зовут, Росс Коломбо? Покрутила ручку «Виктриолы», опустила, прикусив кончик языка, иглу на бешено вращающийся диск.

И услышала пение скрипки и умоляющий голос, нежный, как теплый мед:

Я не могу спастись, слишком поздно —
Я всего лишь пленник любви.

– Да что же это, откуда он такой взялся, – прошептала я, глядя на белые звезды магнолии в открытом окне.

На тротуаре внизу зазвучал женский смех, стук каблуков. Из моего окна им ответили скрипка и кларнет, ласкающие друг друга, и клавиши, которых еле касаются пальцы.

Она в моих мечтах, наяву и сне,
Я ползу к ней на коленях,
Вся моя жизнь – в ее руках,
Я всего лишь пленник любви.

– Дорогая, что же ты такое слушаешь? – раздался приближающийся весьма скептический голос Магды из коридора. – Похоже, этот, как его, сладкий итальяшка Коломбо. И ведь был приличным человеком, пел насчет заднего двора и двух персиков. И что же с ним стало – опера какая-то, а не джаз. Все потому, что он скрипач, а не трубач хотя бы. Ну, так нельзя все-таки – сахар с сахаром…

Тут она подошла близко ко мне, сидевшей на подоконнике, и увидела мое лицо:

– О, боже ты мой… О, моя дорогая…

НУ, ВОТ И ВСЕ, КРАСИВЫЙ МАЛЬЧИК

А далее мне предстояло срочно, по возможности сегодня же, покончить с Элистером.

За такое решение говорили следующие факты. Даже не обязательно факты, а тревожные и непонятные мелочи.

Первый факт: страх в глазах Тамби Джошуа. Инспектор полиции, которого я знаю с детских лет, отказывается со мной говорить и советует уехать, да еще в Сиам, и на целый месяц! Что бы это значило?