Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение (с иллюстрациями)

– Растянувшийся на несколько дней безобразный дебош и оскорбление общественной нравственности, – отчеканил юноша. – Это для начала. А далее – я хотел бы официально предложить вам сотрудничать с полицией, предоставив ей имеющуюся, возможно, у вас информацию о местонахождении сотрудника полиции Бенгалии господина Макларена. Или – его тела. И имейте в виду, что речь идет о событии чрезвычайном, которое полиция Стрейтс-Сеттлментс расследует всеми, я подчеркиваю – всеми имеющимися у нее силами. Речь идет о жизни британского подданного. Вы были фактически последней, кто его видел.

– Отлично. Значит, мне грозит тюрьма, а до нее – судебный процесс. Или не тюрьма, а наказание раттановой тростью?

– Вы отлично знаете, что телесные наказания в отношении женщин в колонии не практикуются, – отчеканил сингапурец.

– Изумительно. Итак, тюрьма или штраф. Почему бы мне не позаботиться об адвокате. Может быть, через свои связи я привлеку члена Законодательного совета Абдула Кадера? Но не исключается и такой известный в городе адвокат, как господин Конаген. Он, без сомнения, задаст на слушаниях вопрос: что сделала полиция Пенанга для того, чтобы защитить британских подданных, которые были убиты в последние дни. Ведь процесс связан именно с этой проблемой, не так ли? Четыре британца, принадлежавших к самой же полиции, хочу вам напомнить. Не найден ни один виновный. И, также без сомнения, репортеры местных газет, в том числе сингапурских, с интересом будут следить за ходом дела. Наконец, последнее. Я не держу господина Макларена в заточении в своем подвале или любых иных подвалах города – да их здесь и нет, поскольку иначе они затапливались бы водой в сезон дождей. Но я крайне озабочена вопросом его жизни и безопасности. В этом у вас не должно быть никаких сомнений.

Сингапурский щенок молча смотрел на меня, сожалея о моей судьбе.

– Это все, – сообщила я ему.

Внизу меня ждали новости о том, что кабаре предстоит проверка штата, на предмет венерических болезней. И некоторые люди размышляют, не потребовать ли расчета.

Тут я поняла, что позже наверняка предстоит допрос Мартины и Мануэла.

Впрочем, новости о венерических болезнях мне были переданы шепотом, под звуки клавиш и краткое кваканье саксофона. Магда работала с филиппинцами.

– Эл Джолсон? «Солнечный мальчик»? Это, друзья мои, все же слишком. Он гомосексуалист, вот он кто, – сказала в паузе Магда, держась за спинку стула и делая страшные глаза. – Даже я, старая боевая лошадь, смущаюсь, когда слышу, как он начинает, под звуки скрипки, попросту рыдать взахлеб по своему мальчику. И вообще, давайте делать что-то повеселее. Мы живем в безмятежный век. У нас в Чикаго даже из «Старой реки» сделали танцевальный номер. Вы к словам прислушайтесь – уй-юй какая тоска. «Я устал от жизни, но боюсь смерти – а Старая река так и течет себе вдаль». Так, мальчики, сейчас вы попробуете сыграть это под клавиши, для разгона, играйте без перерыва, пока не станет противно, а я буду слушать сверху.

Магда взяла меня под руку и повела обратно вверх по лестнице, болтая по дороге о том, что пора нанять факиров и дрессировщиков питонов для заполнения паузы.

– Я уже знаю, кто у тебя тут был, моя дорогая, – сказала мне Магда. – Не хочется искать себе работу заново. Поэтому я не против, чтобы меня проверили на какой-нибудь там льюис. Ну, и на гонорею – что-то услышишь о себе новенькое.

– Это был настоящий британский мужчина, – постепенно отходя, сказала я. – Из тех, которые произносят слово «местный» так, что сразу определяешь оттенки кожи несчастного.

– Настоящий мужчина? – удивилась Магда. – По моим понятиям, это тот, при мысли о котором у женщины не возникает вопроса: «Не слишком ли быстро я ему дала?» Что, я сегодня чрезмерно цинична? Амалия, но сейчас иной век. Прошлый – это когда девушка смущалась и должна была ждать, когда возлюбленный в ключевой момент стащит с нее панталоны. Наш век – это когда она размышляет над тем, должна ли теперь она стаскивать их с возлюбленного или это все еще его привилегия. А насчет оттенков кожи… Я дважды спала с неграми. То есть не два раза, больше, но с двумя разными неграми. Один из них делал с тромбоном такое, что… Так вот, с тем негром я повторила бы что угодно, с тромбоном и без, а с этим белобрысым сингапурцем – ничего и никогда. Так, я тебя хорошо развеселила? А теперь вопрос: у тебя неприятности? Это из-за того шестифутового британского юноши, про которого тут мне рассказывают официанты?

Я молчала. Потом, вздохнув, решила признаться.

– Неважно, сколько в нем футов. И кто тебе о нем рассказывает, кстати. Он исчез. Ты знаешь, что творится в городе. Убивают и так далее. Я главная подозреваемая в том, что то ли скрыла его, то ли закопала где-то его тело.

– Он в безопасности? – мгновенно отозвалась Магда. И некоторое время мы смотрели друг другу в глаза.

– Я бы сделала что угодно, чтобы его не нашли никакие убийцы, – ответила, наконец, я.