Читаем Шпион из Волшебной страны полностью

Шпион из Волшебной страны

СЕВЕНЦИУС: — Остановитесь! Не время ссориться! Надо что-то делать — она повзрослела уже на целых пятьдесят лет! Если она не остановится, она же может умереть от старости! ЖЕКА: — А ведь правда! Когда она туда вошла, ей было на вид лет шестнадцать. Плюс пятьдесят — это уже шестьдесят шесть. Она стала уже как наша бабушка…

ТИМА: — Лёля! Прекрати баловаться!

ЖЕКА: — Скажи, что ты ей запрещаешь!

ТИМА: — Я тебе запрещаю!

ЖЕКА: — Скажи, как он подсказывал, что ты как муж — не хочешь, чтобы она…

Опять раздается гром и гул.

СЕКВЕНЦИУС: — Силы небесные! Ей уже почти восемьдесят!

ТИМА: — Лёля — ты слышишь, это я Тима… твой муж! Хватит отгадывать загадки — ты так сильно постареешь, что я…

ЖЕКА: — Ну!..

ТИМА: — Что я..

Опять раздается гром и гул.

СЕКВЕНЦИУС: — Почти девяносто…

ТИМА: — Я разлюблю тебя, Леля! Ты слышишь? Еще раз так сделаешь, и я тебя разлюблю!

В возникшей тишине приоткрывается дверь Красной Комнаты. Появляется знакомый бантик на Лёлиной макушке.

ЛЁЛЯ: (в щелочку) — Значит, пока что ты меня любишь?

ТИМА: — Пока что — да! Люблю! Выходи.

ЛЁЛЯ: — Ну ладно…

Из двери выходит маленькая старушка — это Леля, постаревшая до восьмидесяти шести лет.

Сцена седьмая. ТАМ ЖЕ и ТЕ ЖЕ

ЖЕКА: (обнимает старушку) — Милая, Лёлечка — ну, зачем тебе это понадобилось? Зачем ты столько раз отвечала?

ЛЁЛЯ: — Мне было интересно. Сначала я становилась все красивше и красивше. Потом вдруг, Раз — и превратилась в тетеньку, а потом, раз — и все волосы стали белые!

СЕКВЕНЦИУС: — Не белые, а седые.

ОФИЦЕР: — Как вы себя чувствуете бабушка? Может, хотите присесть?

ЛЁЛЯ: — Кто?

ВАЛЬЦА: — Вы, бабушка, вы. Садитесь.

ЛЁЛЯ: — Так. Я не поняла. Это обзывательство? Какая я вам бабушка? Я Лёля. Маде-муазель. — Впрочем, ладно, я сяду. А то ноги болят.(садится на скамеечку)

ТИМА: — А ты случайно не запомнила вопрос, Лёля, который тебе зеркало задавало?

ЛЁЛЯ: — Нет. Он был какой-то неинтересный. Обыкновенный такой вопросик.

ЖЕКА: — Да. Это точно. Я даже удивилась. Я ждала какой-нибудь хитроумной загадки, а вопрос оказался самый простой. Вроде, «Как дела?» Словно это только начало разговора.

ТИМА: — А кто спрашивает?

ЛЁЛЯ: — Зеркало.

ТИМА: — А голос молодой или старый? Добрый или злой?

ЖЕКА: — Обычный, как будто твое эхо…

ТИМА: — Слушайте, а если разбить это зеркало — что будет?

ВАЛЬЦА: — Ничего особенного. Приползет Жмуть и утащит тебя к Глиоланде во дворец.

ОФИЦЕР: — Только не приползёт, а приплывет.

СЕКВЕНЦИУС: — Прилетит, вы хотели сказать?

ТИМА: — Ого! эта тварь у вас прямо трансформер. Может она еще и огнем дышит как дракон?

СЕКВЕНЦИУС: — Дышит она гнилью, а еще стонет, и пускает тягучие зеленые слюни.

ОФИЦЕР: — Вот такие! (достает флакон и машет им в воздухе)

СЕКВЕНЦИУС: — Нет. Еще более тягучие и зеленые. Эти разбавлены водой.

ВАЛЬЦА: — Это мои слюни. В смысле — этот флакон я сдал вам при аресте. Может, вы мне его вернете? А то вдруг, действительно, Жмуть нагрянет — а я даже не успею в насекомое превратиться!

СЕКВНЦИУС: — Как не стыдно — думать только о себе?!

ВАЛЬЦА: — Но у меня руки связаны. Я даже защититься не смогу!

СЕКВЕНЦИУС: — Развяжите ему руки, офицер.

ОФИЦЕР: (гвардейцам) — Развязать ему руки!

ЖЕКА: (брату) — Что ты придумал? Зачем ты хочешь разбить зеркало?

ЛЁЛЯ: — Из-за меня. Он влюбился и хочет разбить его за то, что оно сделало меня бабусей.

ТИМА: — Спокойно! Я просто стараюсь сосредоточиться и придумать план. Так что, пожалуйста, не сбивайте меня!

ЛЁЛЯ: — Да все слышали, как ты тут кричал — я люблю тебя! Я разлюблю тебя. (объясняет офицеру) — В садике из-за меня мальчишки два раза дрались. Это нормально.

ТИМА: — Помолчите! Мне же сейчас идти туда! Ну же!

Все замолкают.

ЛЁЛЯ: (качает ножками, сидя на скамеечке) — Ах, любовь, любовь…

ОФИЦЕР: — Тсс! Бабушка!

ЛЁЛЯ: — Это надо же так в меня втюриться, что даже дракона не боится!?

ВАЛЬЦА: — Хотите леденец, бабуся?

ЛЁЛЯ: — У тебя не возьму! Ты всех обманываешь!

ОФИЦЕР: — Берите у меня!

ЛЁЛЯ: — Спасибо! (берет и кладет в рот, начинает напевать) — «… лямур, лямур!»

ТИМА: — Вроде есть идея. Теперь нужна ручка. Или фломастер? Или… чем у вас тут пишут?!

СЕКВЕНЦИУС: — У меня есть перо. (достает гусиное перо из за уха и отдает Тиме) — Но чернила и бумага остались на моем столе. Можно сходить…

ТИМА: — Ладно, и так сгодится. Без чернил. — Я пошел, а то еще забуду, что придумал!