Шпион, которого я убила

– Надежда, как ты это объяснишь? – невозмутимая Милена ткнула пальцем в клетку. – Это что, натуральный козел?

– А-а-а?.. Нет, это не козел, это коза. Вернее, козочка. Это козочка для спектакля, она мирная.

– Ты хочешь сказать, – задумалась Милена, – что вы используете в балете козу?

– Козочку, – Надежда отошла подальше за кулису в темноту. – Козочку для Эсмеральды.

– Скажи пожалуйста! – восхитилась Милена. – Но ведь ей плохо здесь, в клетке!

– Милена, почему вы тут? Вы как прошли на сцену?

– Я пришла посмотреть на труп.

– По-посмотре-рели? – стала заикаться Надежда.

– Да. Это не он. Слишком молодой. А как эта клетка открывается?

– Не о-он?

– Конечно, было бы грандиозно, если бы это он рухнул сверху мертвый на сцену! Ну да ладно, я подожду еще. А животное нельзя оставлять здесь, у него будет стресс. Он сытый?

– Это не он, это она, коза!

– Не кричи. Помоги открыть клетку.

Надежда, плохо соображая, что делает, нащупывает и открывает задвижку. Милена ловко ухватывает конец веревки.

– Иди сюда, бедная моя.

Коза упирается и не хочет выходить.

– До чего довели животное! Иди же, я дам тебе печенье.

– Милена, вам лучше из партера выйти в вестибюль. Извините, я должна… У меня дела, я не могу вас проводить.

– Не беспокойся о нас, пожалуйста, – заявляет Милена, выдергивает изо рта козы конец своего боа и доверительно сообщает: – Я давно не была в театре! Мне очень нравится. Пойдем, милая, – она тянет к себе веревку, – посмотрим на хрусталь.

Леон пил кефир из пакета, когда в костюмерную смерчем влетела Надежда и, подвывая, забралась под раскроечный стол. Он отставил пакет, вытер рот, подошел к столу и заглянул под него.

– Что ты еще учудила?

Надежда так сильно затрясла головой, что заколки на ее хвостах застучали друг о друга висюльками.

– Что у тебя в руке? – кивнул Леон.

Медленно раскрыв ладонь, Надежда с удивлением уставилась на свои поломанные очки с черными круглыми стеклами.

– Мне все-таки кажется, что это ты устроила переполох наверху. Вылезай.

Надежда встала на четвереньки, выползла и вскарабкалась с ногами на стол.

– Рассказывай.

– На сцену упал труп, – еле слышно, шепотом.

– Актер?

– Не-е-ет. Он упал сверху. Из подкупольных креплений. Я его плохо привязала, наверное…

– Когда ты его плохо привязала?

Надежда задумывается, шевелит губами, глядя в потолок, потом называет число.

– Где взяла?

– Тут валялся, – кивнула Надежда в сторону стоек с костюмами.

– Зачем прятала?

– Он сначала был живой. Я хотела помочь, а потом он умер.

– Он умер при тебе? – спрашивает Леон. От его спокойных, лаконичных вопросов девушка понемногу успокаивается.

– Да. Выплюнул изо рта зажигалку и умер.

– Что-нибудь сказал?

– Нет. Леон, спрячь меня, пожалуйста!

Леон задумался.

– А что это был за грохот? – спросил он, протягивая Надежде платок.

– А, люстра упала.

– Наша главная люстра? – не верит Леон. – В партере?

– Ну да. Сначала упал труп. Наверное, веревку для Квазимодо закрепили к основной конструкции, она задела тюк с телом. Потом кто-то выстрелил, и – шарах! Люстра упала.

– Ну, знаешь!.. – качает головой Леон.

– Спрячешь?

– Пошли.

31. Учительница

– Минуточку внимания! С вами работает следственная бригада Службы безопасности! Большая просьба равномерно рассредоточиться по фойе, не толпиться, собрать рядом с собой знакомых или близких людей, которые в случае отсутствия у вас документов помогут удостоверить личность. Если есть пострадавшие в результате падения люстры, оставайтесь на своих местах, по мере досмотра вам будет оказана первая помощь.

После слова «досмотр» кое-где послышались истерические женские вскрики, но в основном народ вел себя организованно.

Шесть женщин – группа психоаналитиков – и восемь мужчин – оперативных работников рассредоточились среди зрителей и работников театра, собранных в фойе. Женщины выбирали из толпы проблемных и способных на провокационный всплеск истерики клиентов. Мужчины искали возможных правонарушителей или лиц, находящихся в розыске. Через шесть-восемь минут двадцать три выбранных ими человека направились к гардеробу, остальные зрители должны были пройти к выходу сквозь четыре поста с наружным осмотром. Возбужденные театралы перестали возмущаться прерванным спектаклем и требовать возврата денег и с интересом наблюдали, как у этих четырех импровизированных постов на доставленных из кафе столиках устанавливают чемоданчики с компьютерами и прочей техникой.

Несколько рабочих сцены затаскивали в фойе стулья и табуретки для особо пожилого контингента, по залу прошли две женщины в белых халатах с успокоительными средствами и нашатырем, в основном же публика, успокоившись, воспринимала происходящее как интересный боевик.

– Прошу простить заранее, – винился любезный молодой человек с кобурой под расстегнутым пиджаком и идентификационной карточкой-прищепкой на лацкане, – но мы вынуждены будем прибегнуть к моментальному экспресс-анализу отпечатков пальцев некоторых граждан. Прошу не воспринимать это как личную угрозу вашей свободе, а исключительно как вынужденную меру перестраховки с нашей стороны!