Шпион, которому изменила Родина

На залп наших батарей откликнулась артиллерия противника. Теперь тяжелые снаряды летели уже через нас. Капитан решил не остаться в долгу. Он засекал стреляющих и направлял на них огонь наших орудий. Отсюда с возвышенности хорошо были видны результаты. Каждое попадание он сопровождал одобрительным матом да еще смачным замечанием. Одно за другим замолкали вражеские орудия. А тут еще обнаружилась группа замаскированных танков. По ним капитан приказал дать залп всему дивизиону.

Но вот смолкла артиллерийская дуэль, и в наступившей тишине подземелья мы вдруг отчетливо услышали слабый голос, взывавший о помощи:

— Хильфе! Хи-ильфе!..

Голос доносился из-за разделяющей нас стены. Только теперь мы увидели, что в ней образовались сквозные трещины, через которые почему-то пробивался дневной свет. Мы стали разбирать перегородку, держали наготове оружие. Первое, что мы увидели сквозь образовавшееся отверстие, было голубое небо и погнутые стальные балки разрушенного перекрытия. Из-под обломков снова послышался призыв о помощи. Общими усилиями разобрали обломки и обнаружили троих гитлеровцев. Двое сверху были мертвы, а третий под ними оказался невредим. Ефрейтор, похоже, был даже рад пленению. Капитан обратился ко мне:

— Спроси, знали ли они, что мы находились за стенкой?

— Да, — сразу ответил ефрейтор. — Мы догадывались, но считали, что это защитит нас от огня ваших пушек, и решили ничего не предпринимать.

— А что он думает теперь?

Пленный ответил, что трудно поверить в такую ювелирную точность, и хотелось бы взглянуть на того, кто управлял огнем русских батареи.

— Он перед тобой! — сказал я и указал на капитана.

Пленный ефрейтор сразу заявил, что ему очень лестно иметь дело с таким опытным русским гауптманом-артиллеристом Я перевел.

— Пусть не свистит, сказал капитан. — Объясни этому хмырю, что он имеет дело с кованным на все четыре копыта одесским евреем.

Честно говоря, я был удивлен не меньше ефрейтора и с большим трудом перевел его заявление (особенно в отношении свиста).

Теперь, при дневном свете, я мог рассмотреть капитана: светловолосый, с серо-голубыми глазами, он скорее бы подошел под категорию «чистого русака», а немецкий ефрейтор больше был похож на еврея, чем капитан артиллерист.

Отослав пленного в тыл, мы продвинулись вперед вместе с пехотой. Я провел с капитаном весь день и только к вечеру отправился обратно в штаб полка.

Закачивались кратковременные «каникулы» Надо было возвращаться в штаб армии для продолжения учебы.

Утром на штабном «газике» вместе с водителем мы отправились в путь.

Покидая полк в момент, когда наше наступление приостановилось, я посчитал, что это временная передышка и после перегруппировки сил продвижение вперед возобновится. Так считали и в штабе полка, не подозревая еще о назревающей катастрофе.

2 ПУШКИ К БОЮ ЕДУТ ЗАДОМ

Уже в пути мы узнали, что, пока наши армии так успешно и самозабвенно наступали, гитлеровцы нанесли сокрушительные удары по флангам фронта: с Севера на Юг (от Харькова) армия генерала Паулюса, а с Юга на Север, навстречу Паулюсу, — танковая группа Эвальда фон Клейста. Они сомкнули кольцо, и все наши войска, как участвующие в наступлении, так и удерживающее обширные фланги, оказались в плотном окружении. А в общем-то — в капкане.

Верить этому не хотелось. Но мы поняли, что это так, когда прибыли в штаб армии и застали там неразбериху и полнейшую растерянность. Нам предложили немедленно вернуться обратно в свой полк. Мы заправили машину горючим, забрали почту и отправились. Погода была пасмурной, но неожиданно сквозь тучи прорвался «мессер», и на бреющем полете одной очередью из крупнокалиберного пулемета пробило радиатор и мотор. Чинить машину; было бесполезно, и мы решили добираться до своей части на попутных. Но вскоре убедились в безнадежности и этого намерения. Никто не двигался в сторону передовой, зато оттуда уже проследовало несколько колонн и отдельных машин. Это были в основном тыловые подразделения. Все они спешили на восток в надежде еще успеть вырваться из окружения.

Что делать дальше, мы не знали, и решили заночевать в полуразрушенном здании недалеко от дороги. В одной из комнат, с тремя сохранившимися стенами и потолком, стояли стол и два топчана. Сумерки начали затушевывать очертания предметов. Серая облачность слегка раздвинулась на западе, и открылось удивительное сочетание синевы неба и пурпурных тонов заката. На короткое время все показалось простым «прозрачным, а война выдуманной…