Шпион, который явился под Рождество

— Предполагалось, что им нужна была лишняя пара глаз и ушей, чтобы не проглядеть возможную опасность. Хотя на самом деле, мне кажется, причина в другом. Им хотелось хоть кому-то открыться. Уж очень одинокая у них получилась жизнь. Когда я учился в выпускном классе, к нам домой пришел агент спецслужб и предложил оплатить все расходы на учебу в Промышленной академии Скалистых гор недалеко от Форт-Коллинза, Колорадо. Предложение было заманчивым. За свой счет послать меня учиться родители бы не смогли. И трудоустройство после выпуска мне тоже гарантировали.

— Вербовщик не скрывал, что это шпионская школа и что тебе предлагается стать тайным агентом?

— Высказался прямее некуда. Упирал на то, что мне предоставляется возможность поучаствовать в прекращении репрессий, из-за которых родители живут в постоянном страхе, даже здесь, после переезда в Штаты.

— Отличный прием. Снимаю шляпу.

— Мне попался первоклассный вербовщик. Сразу просек, что я чувствую себя в долгу перед родителями. В конце концов, ради меня они рисковали всем, и в нашем доме прочно поселился страх. Я вырос с ненавистью к Советам и любому другому режиму, заставлявшему человека всю жизнь трястись. Так что вербовщик подобрал ко мне самый правильный ключ. Спросил, не хочу ли я поквитаться за родителей. Поработать на изменение мира к лучшему.

— Значит, ты отправился в Промышленную академию Скалистых гор. Я там преподавал двадцать лет назад. Есть что вспомнить.

— Он обещал, что скучать не придется.

* * *

Застыв у окна гостиной, мальчик глядел на снегопад. Мелодия сменилась снова, заиграли «Джингл беллз», но от задорной песенки на сердце стало только тяжелее. Он снял очки, начал тереть глаза, и тут за спиной послышались шаги — мама шла к нему из спальни. Правой рукой она по-прежнему прижимала к щеке полотенце со льдом.

Вместо зеленого платья на ней теперь было красное. Блестящее и гладкое. С длинной юбкой-колоколом. Красный подчеркивал светлые мамины волосы, и в этом платье она напомнила мальчику ангела, украшающего рождественскую елку.

— Очень красиво, — похвалил он.

— Ты у меня настоящий джентльмен.

Хромая, он пошел за ней на кухню. Там они вскипятили молоко для какао — рисовое, потому что коровье он не пил из-за непереносимости. Как раз хватило на две чашки. Мама опустила в дымящееся питье по кусочку зефира.

— Ну вот, и мы празднуем!

— Я больше не дам ему тебя обижать, — поклялся Коул.

— Он и так не станет, не бойся. — Мама сжала его руку. — Больше я ему такой возможности не предоставлю. Сегодня же соберем вещи и уедем. — Она посмотрела на Коула вопросительно. — Сбежим от папы. Как тебе?

— Видеть его больше не хочу.

— Невеселое у нас Рождество получается…

— Да кому оно нужно!

— Прости. — Мама помолчала, уткнувшись взглядом в поверхность стола. — Он забрал ключи от машины. Придется пешком.

— Я дойду.

— Можно было бы прямо сейчас, но Каньон-роуд перекрыта, на улицах столпотворение, такси не достанешь. — Она покосилась на раздолбанный телефон. — И вызвать не получится. Машины по Каньон-роуд пустят не раньше десяти. Тогда и выйдем. Автомат где-нибудь поблизости мы отыщем, но если снегопад не прекратится, все будут ловить такси. Можем долго прождать. И потом, сейчас сочельник, гостиницы забиты. Где ночевать, непонятно… — Мама нарочно не смотрела на его короткую левую ногу. — Коул, ты уверен, что сможешь столько пройти пешком?

— Смогу, честное слово. Я постараюсь не тормозить.

— Я знаю. Ты у меня самый сильный и выносливый.

* * *