Шпион номер раз

— Теперь толк будет, Андрей Николаевич, — заверил его помощник. — Скопируем эту лопаточку в лучшем виде и пустим в дело. Нужный результат я вам гарантирую, чтоб мне на этом месте провалиться, если этого не будет!

— Ты не проваливайся, а закажи нам лучше чего-нибудь выпить, чертова ты перечница, — цыкнул на него «Дед».

Помощник начал было кое-как объяснять бармену, чего от него хотят заглянувшие в ресторан иностранные посетители, но и в этом деле не преуспел. Молодой бармен за стойкой, несмотря на титанические усилия с его стороны, никак не мог понять непонятную ему речь московского инженера, явно не сумевшего в свое время освоить даже азы английского языка.

— Женечка, — попросил тогда своего сопровождающего Андрей Николаевич Туполев, — помоги ты этому неучу объясниться с официантом, не то он нас здесь до ночи продержит, упражняясь в английском.

Евгению Михайловичу пришлось вмешаться в застопорившиеся переговоры. Его соотечественник, пытавшийся найти общий язык с барменом, был в полном отчаянии от своей беспомощности.

— Я ему говорю, чтобы он нам по сто пятьдесят граммов «Смирновки» налил, а он не понимает, — с нескрываемым разочарованием в собственных лингвистических способностях оправдывался помощник Туполева. — Скажи ты этому англичанину, что нам нужно четыре раза по сто пятьдесят грамм водки.

— В Англии так спиртное не разливают, — попытался Иванов растолковать местные правила своему соотечественнику. — Здесь наливают или «сингл» или «дабл». «Сингл» — это одна унция, «дабл» — две. Две унции — это около полста грамм.

— Все ясно, Женя, — заверил его московский командированный и, показывая бармену на пустой стакан, четко скомандовал: «Дабл, дабл, дабл».

Англичанин на этот раз понял непривычный для него заказ и налил каждому из посетителей по тройной двойной порции водки «Смирнофф», которую гости тут же залпом осушили прямо у него на глазах. Бармен был поражен в самое сердце.

— А теперь repeter! — Андрей Николаевич Туполев вдруг заговорил по-французски. — За тебя, Женечка! Будь здоров!

Англичанин снова наполнил бокалы водкой. Он молча смотрел, как русские выпили и второй тройной, и взгляд его еще долго оставался странно задумчивым.

В Лондон вся компания вернулась в прекрасном расположении духа. Туполев, вконец разгулявшийся после выпитого, обещал представить Иванова к правительственной награде.

— Женечка, дорогой, — уверял его захмелевший «Дед», — твой главный шеф узнает об этом подвиге лично от меня, как только я приеду в Москву. Ивана Александровича я давно знаю, еще с войны. Он мне ни в чем не откажет. Орден получишь.

Никаких орденов Иванов, конечно, не получил. Ну да не беда. Зато авиаконструкторскому делу его воровской эксперимент действительно помог. Как Евгений Михайлович узнал уже в Москве, добытая им лопатка попала в знаменитое ОКБ Николая Дмитриевича Кузнецова, или попросту «Митрича», главного в нашей стране специалиста по авиационным и ракетным движкам. Ребята утверждали, что посылка из Фарнборо помогла значительно быстрее доработать новый авиационный двигатель.

Химики Кузнецовского ОКБ сделали компонентный анализ сплава, из которого была изготовлена добытая в Фарнборо лопатка. В ту пору турбореактивные двигатели были еще на заре своего становления. Тогда авиаконструкторы по обе стороны «железного занавеса» — и в СССР, и в Великобритании, и в США — в поте лица трудились над усовершенствованием формы и компонентного состава лопаток, особенно для двигателей стратегических бомбардировщиков.

Задача перед разработчиками была достаточно сложной: увеличить жаростойкость, снизить вес и обеспечить стабильность размеров лопатки при различных режимах работы двигателя. Ключом к успеху здесь считали получение оптимального рецепта сплава. Ученые и специалисты пробовали самые разнообразные комбинации возможных составляющих материалов, придумывали наиболее хитроумные технологии литья. Результаты давались с трудом.

Лопатка из Фарнборо, как потом рассказали Иванову, содержала в себе компонентные материалы, до того времени еще не опробованные советскими конструкторами. Вроде бы это были соединения хрома с углеродом в сложном многокомпонентном сплаве. Они значительно повышали жаростойкость и гарантировали сохранение стабильных габаритов лопаток турбореактивного двигателя при любых режимах работы.

Сама лопатка, то есть ее состав, конечно, не раскрывала и не могла раскрыть секретов технологии получения сплава, но и знание одного лишь его компонентного состава в те годы было для наших разработчиков бесценной подсказкой.

По поводу своих «воровских замашек» сам Евгений Михайлович предпочитал не распространяться, зато любил вспоминать легендарного русского военного разведчика XIX века — Николая Павловича Игнатьева.

— Вот это был действительно клептоман от разведки! Не то что мы, грешные.