Шпион номер раз

Дело Эйхмана стало результатом блестяще спланированной и четко осуществленной операции основателя и руководителя МОССАД Исера Харела, выходца из Белоруссии, получившего из-за своего малого роста кличку «Исер-маленький». Выследив Эйхмана на другом конце света в Аргентине, израильская разведка установила его адрес в Буэнос-Айресе. Затем нацист был схвачен у своего дома, перевезен на конспиративную квартиру, на борту пассажирского самолета отправлен в Тель-Авив, где и предстал перед судом. Палач Освенцима штурмбанфюрер СС Адольф Эйхман получил по заслугам: 31 мая 1961 года он был повешен.

Уард провел на «процессе года» несколько дней и выполнил серию весьма удачных зарисовок. Их опубликовала «Дейли телеграф».

Вернувшись в Лондон, Уард обнаружил, что его популярность как художника начинает брать верх над известностью врача.

Именно в этот момент Иванову неожиданно представилась возможность чуть-чуть подыграть Уарду в его стремлении к признанию, в удовлетворении честолюбивых замыслов начавшего преуспевать художника. В Англию с кратким рабочим визитом приехала министр культуры СССР Екатерина Алексеевна Фурцева.

На следующий день рано утром Иванова поднял с постели телефонный звонок Стивена.

— Юджин, ты обязательно должен мне помочь. Только ты можешь это сделать.

— Говори толком, — пробурчал Женя, спросонья не понимая, чего Уард от него хочет.

— Устрой мне встречу с госпожой Фурцевой. Прошу тебя, — упрашивал он так горячо и умоляюще, что Иванов тут же забыл про сон. — Мне необходимо нарисовать ее портрет. Представляешь, русская женщина-министр позирует мне и дает интервью! Да любой редактор застрелится, чтобы получить такой материал. Что скажешь?

А что, собственно, Евгений Михайлович мог ему сказать? Что Фурцева, скорее всего, пошлет их вдвоем куда подальше? Иванов, конечно, друга огорчать не стал, но и обещать ничего не мог. Сказал лишь, что подумает, как ему помочь.

Он-то ведь знал, что советские руководители к себе журналистов, кроме как на официальных пресс-конференциях, днем с огнем не подпускают. А об их личной жизни вообще не принято писать: запретная тема.

Кроме того, Екатерина Алексеевна Фурцева была не просто министром культуры страны, а членом Президиума Центрального Комитета Коммунистической партии, человеком достаточно влиятельным и могущественным в тогдашней советской партийной иерархии. А значит, и весьма ортодоксальным. Все это предрекало спонтанной затее Стивена почти гарантированный провал. Зная это, Иванов не спешил обнадеживать Уарда. А тот был обескуражен казавшимся безучастием своего русского друга к его просьбе. Он же не понимал, почему Иванову так трудно устроить встречу с человеком подобного уровня.

Но успех в этом деле мог поднять авторитет Иванова в глазах Уарда. Он был должником англичанина, а долг платежом красен. Организуй он встречу с Фурцевой, и его контакты со Стивом могли перерасти во вполне доверительные и весьма прочные отношения. Для работы советского разведчика это значило очень много. Да и чисто по-человечески Женя привязался к Уарду и ему было интересно помочь.

Немного подумав, он отправился в посольство и прошел прямо в апартаменты Фурцевой. Такого нахальства и бесцеремонности она, видимо, не ожидала, тем более от морского офицера. Но Женя находился, говоря шахматным языком, в цейтноте. Времени у него не оставалось: визит Фурцевой был кратким и весь расписан по минутам.

Не дожидаясь разноса за нарушение субординации, Иванов сразу пошел в наступление, взяв на вооружение все свое обаяние и красноречие. Аргументам и доводам в пользу встречи с Уардом и последующей публикации в английской прессе интервью и портрета советского министра культуры не было конца, и все они были такими гладкими да сладкими. Одновременно он пытался отрезать Екатерине Алексеевне пути к отступлению, заверяя, что руководство посольства активно поддерживает эту идею…

После непродолжительного сопротивления противник сдался. Сдавшись в результате настойчивых просьб Иванова — все-таки женщина, несмотря ни на что, всегда остается женщиной, — Фурцева заявила:

— Хорошо, приводите своего англичанина. Пусть рисует. Только я смогу уделить ему не более пятнадцати минут.

Крепость была взята, и, воодушевленный победой, Иванов тут же позвонил Уарду.

— Она согласна, — сказал он.

В телефонной трубке воцарилось молчание.

— Стив, ты слышишь меня?

— Ты настоящий друг, Юджин. Я никогда в этом не сомневался, — услышал Иванов голос пьяного от радости Уарда.

В назначенный час они вместе вошли в здание посольства. Фурцева только что вернулась с приема в Ланкастер-хаус. Иванов представил ей доктора-художника Стивена Уарда. Они обменялись рукопожатием и расположились в креслах у окна напротив друг друга. Стив достал бумагу и начал рисовать, время от времени задавая Екатерине Алексеевне какие-то вопросы. Иванов переводил.

— Вы первый раз в Лондоне? Как вам здесь нравится? Вы любите живопись? Не любите модерн? Вы прекрасно выглядите. Как вам это удается? Неужели! Занимаетесь теннисом? Не любите косметику? Не носите драгоценностей?