Шпион по призванию

В декабре император Иосиф выступил в направлении Голландии с пятидесятитысячной армией, поэтому, к огорчению миролюбивых жителей Рена, все увольнения из французской армии с 1 января отменялись. Но Роджер был слишком поглощен мыслями о еженедельных встречах с Атенаис, чтобы ломать себе голову, не находится ли Европа на грани военного пожара.

С приближением Рождества Роджер стал подумывать о том, чтобы послать Атенаис подарок, но не мог изобрести ничего, что было бы ему по средствам и одновременно достойно предмета его обожания. По зрелом размышлении он решил отказаться от этой идеи, сочтя ее неудачной. Несомненно, мадам Мари-Анже рассматривала его приношения Атенаис святой воды по воскресеньям как безобидную вежливость, внушенную признательностью, но, если он пришлет подарок, дуэнья может догадаться, что чувства молодого человека к ее подопечной куда более нежны, и станет относиться к нему так же, как граф Люсьен. И все же Роджеру казалось, что он должен во время рождественских праздников как-то выразить свои чувства к Атенаис.

Вдохновение подсказало ему написать стихи, так как вложить сложенную бумажку в руку девушки незаметно для мадам Мари-Анже в ближайшее к Рождеству воскресенье не составит особого труда.

Роджер имел несомненный талант выражать мысли на бумаге, а необходимость прибегнуть к французскому языку не была для него препятствием, так как, проведя во Франции семнадцать месяцев и не произнеся за это время ни единого английского слова, он даже думать стал по-французски, но ему недоставало поэтического дарования. Результат его упорных трудов вызвал бы презрительную усмешку любого мало-мальски серьезного критика. Тем не менее творение никак нельзя было упрекнуть в недостатке чувств, и Роджер, не будучи критиком, очень им гордился.

Роджеру удалось, не привлекая внимания мадам Мари-Анже, сунуть листок со стихотворением в руку Атенаис, и он с величайшим нетерпением ждал следующего воскресенья в надежде, что девушка вознаградит его усилия признанием достоинств их результата. Увы, его постигло разочарование, но, так как Атенаис вновь любезно ему улыбнулась, Роджер понял, что она, по крайней мере, не оскорблена. Окрыленный, он приступил к работе над новым, более длинным опусом, и, хотя корреспонденция оставалась односторонней, с тех пор стал писать для Атенаис по одному стихотворению в неделю.

Зима 1784/85 года выдалась мягкой, и лед на реке бы не настолько прочным, чтобы кататься на коньках, так что Роджер видел свою возлюбленную только в церкви да иногда в карете, но ни разу Атенаис не сопровождал тот молодой человек, который толкал ее санки по льду прошлой зимой, поэтому у Роджера не было поводов для ревности.

К февралю были мобилизованы две французские армии — одна во Фландрии, другая на Рейне, — и теперь война казалась неминуемой. Но Роджер по-прежнему мало внимания уделял подобным новостям, так как был поглощен еженедельным сочинением стихотворений для Атенаис.

Но вот наступила весна, и в середине апреля произошло событие, перечеркнувшее все ожидания Роджера. Как всегда под конец мессы, он держал в руке очередное стихотворение, и когда собирался передать его Атенаис, она уронила служебник и наклонилась, чтобы поднять его. Роджер поспешил прийти ей на помощь. Воспользовавшись этим, Атенаис протянула обе руки, одной взяла очередное стихотворение, а другой вложила в ладонь Роджера записку, свернутую треугольником. Подобрав книгу, девушка с улыбкой кивнула Роджеру и направилась к выходу.

Дрожа от радости и неуемного желания прочитать первое послание возлюбленной, Роджер поспешил в боковую часовню и, развернув клочок бумаги, пробежал глазами несколько малограмотных строчек, написанных корявым почерком, более походившим на плод усилий девятилетнего ребенка, чем на письмо почти шестнадцатилетней девушки:

«Дорогой месье Брюк!

Я наслаждалась Вашими стихотворениями. Очень хотела снова встретиться и поговорить с Вами. Вы кажетесь мне необычным человеком и очень меня заинтересовали, так как видели ту сторону жизни, о которой я ничего не знаю. Но социальные барьеры лишают нас удовольствия подобных бесед. Пишу это письмо, чтобы проститься с Вами. Завтра я уезжаю в наш замок в Бешреле, где мы всегда проводим лето. Следующей зимой я не вернусь в Рен. Мой отец хочет, чтобы я приехала к нему в Версаль, где буду представлена ко двору. Поэтому мы больше не увидимся. Желаю Вам удачи, месье Брюк, и да хранит Вас Бог.

Атенаис Эрмоне де Рошамбо».

Упади на него крыша церкви, Роджер не был бы потрясен сильнее. Атенаис написала ему, что получила удовольствие от его стихотворений и испытывала к нему симпатию, но это признание меркло перед тем фактом, что им больше не суждено увидеться. Во время предыдущих испытаний Роджеру удавалось сдерживать слезы, но теперь, хотя ему уже исполнилось семнадцать, он прислонился к колонне часовни и горько заплакал.