Шпион по призванию

Все понимали, что крах неминуем, и ни для кого не было секретом, что месье де Калонн в безнадежном тупике и не знает, как обеспечить выполнение нескончаемых требований короля. Три года он тасовал финансы Франции с ловкостью опытного шулера, но день расплаты быстро приближался. Чтобы отдалить его, министр прибегал к самым отчаянным средствам. Парижский муниципалитет решил расходовать три миллиона в год на общественные нужды, поэтому де Калонн заставил его взять сразу тридцать миллионов, передал при этом только три, а двадцать семь положил в казну, обещая выдать по первому требованию, так как не видел иного способа выплаты пенсий придворным.

Безответственность упомянутых придворных была равна их наглости, и в декабре Роджер узнал об особенно жутком ее примере. Архиепископ Камбре во время охоты вторгся на землю одного из своих соседей. Когда егерь этого соседа выразил протест, архиепископ, не удостоив его ответом, направил на него ружье и выстрелил, серьезно ранив.

Тем не менее, несмотря на неполадки в казне, король не переставал отдавать распоряжения относительно постройки новых боевых кораблей, а месье де Калонн — финансировать самые рискованные предприятия. Одно из них, вызвавшее всеобщий интерес, было предложено месье Монгольфье, который заявил, что открыл способ управления полетом воздушных шаров и может организовать прибыльное торговое сообщение по воздуху между Парижем и Марселем.

Это напомнило Роджеру месье Жозефа Фуше, который шантажировал старого Аристотеля Фенелона, нуждаясь, по его словам, в деньгах для финансирования экспериментов с воздушными шарами, и юношу заинтересовало, что стало с долговязым, похожим на скелет сыщиком.

В ответ на замечание Роджера собравшимся в доме аббата де Перигора людям о глупости месье де Калонна, добавлявшего к собственным трудностям поддержку столь безумных авантюр, граф де Мирабо, смеясь, ответил:

— Он надеется не получить из этого прибыль, а отвлечь людское внимание от более серьезных проблем. Калонн старается выиграть время с помощью старого рецепта давать плебсу хлеба и зрелищ.

— Ему было бы незачем изобретать последнее, если бы он нашел способ приобрести первое, — улыбнулся де Перигор.

— Вы правы, аббат, — согласился обезображенный оспой граф. — Теперь ясно, что этой зимой половина Франции столкнется лицом к лицу с голодом, и хочет этого король или нет, но ему придется до конца года созвать Собрание нотаблей 116. Это единственное средство, которое у него осталось, чтобы вытянуть страну из нынешних бед.

— Но это было бы равносильно отказу от королевской прерогативы и официальному согласию на конституцию, — возразил Роджер.

Граф покачал львиной головой:

— Не обязательно. В Собрании нотаблей будут представлены дворянство, духовенство и парламенты провинций, так что в основном оно будет выражать мнение народа. Его попросят рекомендовать меры для избавления нас от трудностей, но монарх не будет обязан следовать советам. Все же это было бы шагом в нужном направлении, так как неизвестно, какую власть решит взять в свои руки подобное собрание. Быть может, это явится началом наставления нашего тупоголового короля на путь истинный.

— По-вашему, двор не осведомлен об этом? — с циничной усмешкой промолвил элегантный Луи де Нарбонн. — Уверяю вас, королевский совет использует все свое влияние, чтобы помешать осуществлению подобного проекта. Собрание нотаблей не созывалось с 1626 года, и маловероятно, что двор, в течение ста шестидесяти лет обходившийся без советов представителей нации, теперь подвергнет себя такой опасности.

Тем не менее де Мирабо оказался более прозорливым, ибо к концу года де Калонн находился в столь отчаянном положении, что 30 декабря сам посоветовал королю созвать нотаблей.

Эта новость взволновала всю Францию, но Роджер едва обратил на нее внимание, так как в тот день он узнал, что Атенаис ожидают в Париже в начале января.

Она прибыла 8-го числа — в день девятнадцатилетия Роджера. На вопрос о своем возрасте он по-прежнему прибавлял себе два года, но теперь ему и по внешности, и по поведению смело можно было дать двадцать один год. За это время он успел превратиться в высокого смуглого молодого человека шести футов роста и с плечами соответствующих пропорций.

Во время прибытия Атенаис Роджер отсутствовал по поручению маркиза, но, услышав новость по возвращении, он с наступлением вечера стал дежурить в верхнем холле, надеясь поймать Атенаис, когда она отправится в отцовскую гостиную, чтобы пообедать вместе с маркизом. Атенаис появилась в коридоре под руку с мадам Мари-Анже, которая показалась Роджеру сильно постаревшей за эти несколько месяцев и медленно передвигалась, опираясь на эбеновую трость.