Шпион по призванию

Король подал знак одному из своих дворян, который передал ему украшенную драгоценными камнями шкатулку, и вручил подарок Атенаис с наилучшими пожеланиями по случаю дня рождения. Внутри находилась пара изящных сережек с изумрудами, имевшими форму капли. Одна из придворных дам королевы протянула ее величеству длинную резную коробку из слоновой кости. Подозвав к себе Атенаис, королева поцеловала ее в лоб и вручила ей коробку. Там оказалось опахало, искусно изготовленное из перьев вальдшнепов. «Месье», как было принято титуловать старшего из братьев короля, подарил Атенаис пару бриллиантовых пряжек; маленький сын императора Кохинхины, находившийся с миссией при французском дворе, — красивую лакированную шкатулку; месье Симолин, русский посол, — накидку из соболей; представитель короля Георга, герцог Дорсетский, — прекрасную пару статуэток из Челси; граф де Мерси — ящик имперского токая. Более часа блистательно одетые представители ancien regime воздавали должное дню рождения и красоте хозяйки дома, сложив к ее ногам достаточно сокровищ, чтобы на год избавить от нужды тысячу бедных семей.

Когда подношение даров подошло к концу, по знаку короля оркестр заиграл менуэт. Людовик Французский поднялся с трона и повел танцевать Атенаис де Рошамбо; Мария Антуанетта положила точеные пальцы на руку маркиза, и обе пары открыли бал.

Два часа продолжались танцы; мириады свечей, заставлявших сверкать драгоценности придворных, их шелка, атлас и бархат сливались в калейдоскопе ярких красок.

Большую часть времени Роджер простоял за рядом скамеек справа от тронов, упиваясь красотой Атенаис, но не упуская из виду маркиза на случай, если тому потребуются его услуги. Время от времени к нему подходили поболтать друзья — в том числе месье де ла Тур д'Овернь, подобно Роджеру с нетерпением ожидавший решения своей судьбы, граф Луи де Нарбонн и аббат де Перигор.

Хромой аббат, облаченный в костюм из серого шелка, как обычно, вовсю наслаждался происходящим. Его хромота заставляла других мужчин вставать и предлагать ему свое место, в то время как от него никто не ожидал аналогичной любезности. В результате аббат присаживался возле хорошеньких женщин, шепча каждой на ухо забавные скабрезности, потом с явным сожалением поднимался, чтобы сообщить очередной собеседнице последние скандальные слухи.

Роджер этим вечером оказался плохим компаньоном для людей, заговаривавших с ним. Он знал программу: до полуночи — танцы, затем объявление о помолвке, перерыв на ужин, снова танцы до двух часов ночи, когда их величества должны будут удалиться, но оркестр продолжит играть до четырех, так что можно надеяться, что к пяти слуги отнесут в кареты последних застрявших в доме пьяных.

Двухчасовые танцы перед ужином казались Роджеру вечностью, и ему врезался в память лишь один эпизод. Он отошел к стене, остановился рядом с двумя мужчинами, стоявшими в стороне от толпы, и внезапно услышал, как один из них произнес по-английски:

— Я дал бы тысячу гиней, чтобы узнать, что в голове у этого парня. Если кого-то из присутствующих можно назвать интриганом, так это его.

— Не беспокойтесь, ваша светлость, — спокойно ответил другой. — Мы все узнаем должным образом. У нас здесь имеется очень надежный агент. Он вроде бы избегает контактировать с посольством, но при возникновении какого-либо кризиса, несомненно, возвратится домой и лично доложит обо всем Максвеллу.

Роджер видел, что оба внимательно смотрят на маркиза, и знал, что первый из говоривших был британский посол герцог Дорсетский. В голове у него мелькнуло, что второй, возможно, мистер Дэниел Хейлс и что слова «очень надежный агент» могут относиться к нему.

Тот факт, что представители короля знают о нем и рассчитывают на него, явился для Роджера подобием шока, но еще сильнее его потрясло заявление, что в случае кризиса от него ожидают возвращения в Англию и личного доклада.

Когда оркестр наконец прекратил играть, королевская чета вернулась на троны и блистательная толпа вновь образовала возле них большой полукруг. По указанию месье де Рошамбо появились лакеи, несшие серебряные подносы с бокалами шампанского. Мажордом лично подал на золотом подносе два изящных венецианских бокала месье де Рошамбо. Опустившись на одно колено, маркиз предложил их королю и королеве.

Взяв бокал, король поднялся и обратился к присутствующим:

— Кузены, господа и дамы, этой ночью наше королевское удовольствие… э-э… поблагодарить месье де Рошамбо за оказанный нам прием. Мы также с нашим… э-э… удовольствием даем наше королевское согласие на брачный контракт, который соединит два знатных и древних семейства, отличившихся… э-э… на службе короне. Мы имеем в виду предстоящий брак мадемуазель де Рошамбо. С нашим королевским удовольствием мы подпишем в качестве свидетеля брачный контракт в установленный день… э-э… в нашем дворце в Версале. Желая счастья паре, мы с радостью сообщаем, что месье маркиз избрал в качестве зятя другого знатного землевладельца из нашей провинции Бретань.