Шпион смерти

— Это не страшно, — перебил его коллега. — Не боги горшки обжигают. Надо будет подыскать подходящего компаньона из местных, который бы тянул за вас весь воз. Наличие местного компаньона поможет вам безболезненно обосноваться в стране, получить вид на жительство. Конечно, придется подучиться, поступить на какие-нибудь курсы менеджеров.

— Капитал?

— Центр готов обсудить этот вопрос на более поздней стадии, когда у вас что-то начнет вырисовываться с проектом учреждения собственной фирмы. Не скрою, политика местных властей, направленная на ограничение притока иностранцев, представит для вас основное препятствие, и его можно обойти либо путем привлечения в дело местного гражданина, либо…

— Либо путем заключения брака с местной гражданкой, не так ли?

— Так, — осторожно согласился представитель Центра.

— И руководство согласно на такой вариант?

— Мгмм… В целом да.

— А в частности?

— В частности, вы можете вступить в фиктивный брак, если этот вариант покажется более подходящим.

Фрам достал из кармана пачку «уинстона» и сделал длинную затяжку. Морально он был подготовлен к любому варианту, но только слова собеседника окончательно раскрыли перед ним всю глубину переворота в его судьбе, перед которым его поставило решение Москвы. Итак, будет порвана еще одна живая нить, питательная артерия, которой он был до сих пор связан с далеким, глубоким, но таким надежным тылом. Теперь этот тыл отодвинется, практически исчезнет, и холодное дыхание контрразведки будет более осязаемым, чем теплый дымок от русских щей.

— Вас что-то смущает или у вас возникли вопросы? — насторожился легальный разведчик.

— Да нет, все ясно. Когда планируется начать проработку варианта моей легализации?

— Кое-что мы можем обсудить уже сейчас.

— Хорошо. Передайте в Центр, что я согласен. Сообщите, чтобы товарищи не забывали о матери и… Впрочем, это все. Я слушаю вас.

Конкретных наработок по варианту было не так уж много, и через пятнадцать минут они закончили обсуждение, оговорив условия связи на будущее.

— А теперь вам на десерт подарок из Москвы. — Представитель Центра достал из бокового кармана ветровки конверт и передал его Фраму: — Читайте.

Фрам извлек из незаклеенного конверта лист бумаги, исписанный знакомым почерком матери.

— Спасибо. Это действительно подарок.

Мать сообщала, что ее часто стала посещать гипертония, что огород бросила, потому что не в силах его обрабатывать, что скоро собирается на пенсию. В конце письма было известие о смерти бабки Семенихи. Глаза затуманились, к горлу подкатил комок. Он смотрел невидящими глазами на бумагу, а в мозгу возникали забытые картинки деревенской жизни, мудрая рассудительность бабушки, ее хлопоты вокруг печки, старинные песни. Мать все свое время отдавала школе и общественной работе, а бабушка была с ним с утра до вечера. Она опекала его до самого отъезда в Москву.

— Примите мое искреннее соболезнование. — Рука коллеги легла на его плечо. — Москва предупредила нас о содержании письма, — добавил он извиняющимся голосом.

— Да, да. Все в порядке.

Он уже взял себя в руки и вернул письмо обратно:

— Товарищи по работе ничего не написали?

— Нет. Просили только передать на словах, что они верят в вас и надеются, что вы оправдаете их доверие.

— Спасибо. Я постараюсь. Ну что ж, у меня вопросов больше нет.

— Тогда давайте попрощаемся. До свидания. Желаю вам успехов.

— И вам тоже. Всего хорошего.

Они вышли из рощицы в разные стороны, как того требовала от них конспирация.

* * *

Природа безразлична к оперативным перепитиям разведчика. Она не вникает в его состояние души, когда он вчитывается в расшифрованные строчки московской телеграммы; не интересуется сменой настроений, вызванной сбоем в условиях связи; не замечает повышенного содержания адреналина в крови, когда ему в спину дышит контрразведка. Все наносное в человеке ей чуждо. Она лишь скрупулезно следит за выполнением своей программы, огорчается и делает хорошую мину, когда люди слишком бесцеремонно вторгаются в ее функции, но зато жестоко мстит им за это, ловко манипулируя все еще действующим на Земле законом круговорота и сохранения энергии.

За суетой и переездами из страны в страну Фрам не заметил, как слегка затянувшаяся мягкая осень плавно перешла в капризную, робкую и нерешительную зиму, и место легкой куртки на его плечах заняло подобающее сезону швейное изделие. Последним писком в «Оленсе», «Пубе» и «НК» стали английского пошива расширяющиеся книзу шерстяные пальто-накидки болотного цвета и шляпы с опущенными вниз полями, сделанные на манер головных уборов лондонских бобби. Кажется, их звали «здравствуй-и-прощай». Вальяжная, неторопливая походка туриста уступила место собранным, упругим и рассчитанным движениям тела. Фрама теперь можно было принять за сотрудника местного госучреждения, преуспевающего бизнесмена или третьего секретаря датского посольства.