Шпион смерти

До проведения встречи оставалось около трех часов. Сон пошел на пользу, и опять вернулось нетерпеливое желание поскорее выйти на улицу. Уже давно он как-то обнаружил в себе особые признаки клаустрофобии, проявлявшейся исключительно накануне какой-нибудь ответственной встречи или операции. Его тянуло немедленно покинуть помещение и выйти из дома. Улица успокаивала и вносила определенную ясность в его умосостояние в отличие от замкнутого помещения, где все представлялось смутным, тревожным и неопределенным. Может, ему надо было бы пойти к какому-нибудь психиатру и пожаловаться на профессиональное заболевание? Интересно, под каким названием она вошла бы в анналы медицины? Клаустрофобиа интеллигенции? Клаустрофобия разведывательная? Или это обычный вульгарный нетерпеж гончей собаки?

Как бы то ни было, но мысль о психиатре взбодрила его. Мурлыкая под нос то ли «Волярэ», то ли «Бэ само мучо», он вышел в вестибюль, где сдал ключ новому дежурному и, галантно приподняв шляпу, сказал, что отправляется прогуляться по городу. Толстомордый швейцар, пряча плотоядную улыбку в усы, торопливо распахнул перед гостем дверь, словно убрал стартовый барьер перед рвущейся вперед скаковой лошадью.

Нырнув в поток прохожих, он сразу утратил свою индивидуальность. Если бы его спросили, что он делает в данную минуту — знакомится с достопримечательностями или проверяется на предмет наличия наружного наблюдения, то затруднился бы ответить, потому что оба занятия у него органически сливались вместе и были неотделимы друг от друга. В этом-то и заключался кайф.

Это не означало, конечно, что он проверялся лишь тогда, когда имелась возможность изображать из себя прилежного туриста. Отнюдь нет. Оперативная необходимость заставляла делать это без совмещения с приятным. Но тогда это было уже чистой работой, а острое удовольствие от разведывательной работы испытывают, вероятно, одни только мазохисты.

Примерно через час он убедился, что «хвоста» нет, и тогда решил посидеть немного на свежем воздухе за кружкой пива и каким-нибудь легким блюдом. По карте он знал, что где-то поблизости есть летний парк с озером или прудом. Там он спокойно скоротает оставшееся время, чтобы потом на метро сделать бросок до места проведения операции.

Он не ошибся, место было уютное и в меру малолюдное. За немногочисленными столиками кафе под выцветшими за лето зонтиками сидели такие же, как он, туристы, одна мамаша с девочкой — кажется, местная — и чинная пожилая дама с окрашенными в розовый цвет буклями. Он заказал себе филе камбалы и большую кружку бочкового «туборга». Дама с буклями одобрительно кивнула головой в его сторону, с подчеркнутым кокетством поправила прическу, поднялась и ушла.

Расплатившись с официанткой, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, проигрывая в уме план предстоящей беседы. На сегодня была запланирована явка с парой нелегалов, у которых возникли какие-то неотложные проблемы, требующие консультации с представителем Центра, а на завтра — встреча с ценным источником, на которой нужно было обсудить условия его консервации в связи с временной утерей им разведывательных возможностей.

После метро он сел в автобус и с удовлетворением отметил, что никто из отмеченных на маршруте пассажиров с ним вместе на остановку не вышел. Пригородное шоссе было пусто — ни одной машины впереди или сзади автобуса. Ну что ж, теперь надо сосредоточиться на самой встрече.

В небольшом скверике того, кого он ждал, пока не было. Но и время до вступления в личный контакт еще оставалось. Молодая женщина прогуливала на поводке миттельшнауцера, который сразу насторожил острые купированные уши и недоверчиво покосился в сторону пришельца. Впрочем, пес быстро вернулся к своим собачьим делам, стал проворно «утюжить» носом дорожку и, несмотря на свои скромные размеры, легко увлек за собой хозяйку и скрылся в кустах то ли жасмина, то ли боярышника.

С противоположной стороны появилась пара. Даже посторонний обратил бы внимание на сосредоточенные лица молодых еще мужчины и женщины, отмеченные общей печатью тревоги. Если бы не единство времени и места, он ни за что бы не признал в них Фауста и Риту, фотографию которых ему показали перед отъездом из Москвы. Что же такое у них стряслось? Он поднялся им навстречу и произнес на английском языке пароль. Фауст отозвался условной фразой, но как-то не уверенно, с оглядкой на Риту, как бы рассчитывая на ее подсказку.

Атмосфера натянутости и искусственности, всегда присутствующая в начале встречи с незнакомыми людьми и усугубленная условностями опознавания, немного разрядилась, когда он преддожил им присесть на скамейку. Они устало опустились по обе стороны от него.