Шпион смерти

«Красноармейцы», уже заявившие о себе в мире несколькими жестокими и дерзкими акциями, действовали спокойно, точно и расчетливо с присущим им немецким педантизмом. Пока белокурый, осуществлявший, вероятно, руководство акцией, караулил заложников, которые были переведены в одну из задних комнат банка, коренастый Клотц пошел проверять планировку здания, слазил даже на чердак и осмотрел все ходы и выходы. Белокурый сидел на стуле, положив автомат на колени и курил, не спуская глаз с кучки людей, разместившихся напротив него на диване. На всех заложников надели наручники, предусмотрительно припасенные террористами и извлеченные ими из большой спортивной сумки. Дама из кассы постепенно пришла в себя от первого шока и, как кролик, обреченный на ужин удаву, ждала своей участи. Ее коллега, старший клерк банка, с досадой думал о допущенной им час тому назад непростительной оплошности: заведующий филиалом предложил ему съездить в центральное отделение по одному срочному делу, но он попросил время подумать, а потом шеф не стал ждать и уехал в город сам.

Фрам оказался рядом с полицейским и искоса бросал на него изучающий взгляд. Он вполне прилично владел немецким языком и из разговора белокурого с Клотцем понял, почему этот датчанин оказался с ним рядом в банке. Так значит, они его все-таки взяли в серьезную разработку и передали датчанам. Это был еще не провал, не арест, но опасность была совсем рядом. Олицетворенная опасность сидела на диване и тоже мучительно сосредоточенно думала о том, как найти выход из создавшегося положения.

Пришел коренастый и тоже закурил. Оба террориста теперь пускали дым и тихо переговаривались между собой, словно проводили время на очередном дежурстве на каком-нибудь продовольственном складе, который им поручили охранять отцы-командиры от зловредных партизан. «Здорово все-таки у немцев получаются роли охранников, надсмотрщиков и надзирателей», — подумал Фрам.

— Вот так они тридцать пять лет тому назад караулили, наверное, моего отца, попавшего в плен во Франции, — произнес он вслух как бы про себя. У него чуть не вырвалось, что отец был взят в плен в 1941 году у эстонского острова Сааремаа во время перехода Балтийского флота из Таллина в Ленинград и четыре года провел в концентрационном лагере на севере Норвегии.

Датчанин, не поворачивая головы, тоже, как бы размышляя вслух, произнес:

— А мой отец был насильно завербован ими в датский батальон, но по дороге на восточный фронт дезертировал, был пойман и отдан под трибунал.

Наступило тягостное молчание, прерванное резким телефонным звонком. Белокурый подошел к аппарату, взял трубку, внимательно выслушал, что говорили на другом конце провода, и ответил:

— Нет, наше требование остается прежним: освобождение товарищей, вертолет, беспрепятственный вылет из Дании. — Он посмотрел на часы: — До критического часа осталось четыре с половиной часа, — и бросил трубку. — Они предложили нам освободить заложников, обещая взамен выпустить нас из страны, — сообщил он содержание разговора своему напарнику. Тот в ответ только ухмыльнулся.

— Мне нужно в туалет, — произнесла вдруг первое за полтора часа слово кассирша.

— Клотц, проводи ее быстренько и начинай обход. Я тебя сменю через пятнадцать минут.

Коренастый повел даму в туалет; в комнате опять повисла тягостная тишина. Клотц вернулся с дамой обратно, защелкнул на ней наручники и ушел.

— Как же вы так неосмотрительно дали себя заманить в ловушку? — спросил Фрам соседа, не поворачивая головы. — Вы ведь, как я понимаю, профессиональный полицейский.

— Профессиональное, знаете ли, любопытство и подвело меня. — По губам датчанина пробежала усмешка. — Да и вы, сдается мне, не планировали такой поворот событий. Кстати, что вас-то привело в эту тихую заводь? Неужели для уважаемого иностранца не нашлось банка поближе к центру города?

— Давайте знакомиться. Меня зовут Стивен Брайант, канадский бизнесмен.

— Очень приятно, к вашим услугам старший криминаль-ассистент датской полиции Йенс Динесен, — с подчеркнутым сарказмом представился датчанин.

— Что будем-делать?

— В нашем положении остается только ждать, что придумает наше полицейское начальство.

— А оно что-нибудь придумает?

Вместо ответа Динесен пожал презрительно плечами и замолчал.

— А что вам про меня рассказали шведы?

Динесен недоуменно вскинул брови:

— Что вы имеете в виду, мистер Брайант?

— Не притворяйтесь, инспектор Динесен, ведь вы попали в заложники из-за меня. Признайтесь в этом на этом свете, пока не поздно. Ведь на том свете мне все будет безразлично. — Канадец нахально улыбался во все свое лунообразное курносое лицо и ждал ответа.

— А вы случайно не были когда-то проповедником? — ехидно спросил его Динесен.

— Нет, я убежденный атеист.

— Гмм… Ничего я вам не скажу, потому что ничего не знаю.

— Воля ваша, господин инспектор, воля ваша, — как можно более безразличным голосом ответил Фрам.

— Что вы меня все называете инспектором? Я же сказал вам, что я всего-навсего старший криминаль-ассистент, — возмутился датчанин.