Шпион в доме любви. Дельта Венеры

— Я видел твое тело и знаю его теперь настолько хорошо, что хочу чувствовать тебя с закрытыми глазами, просто чувствовать, какая у тебя нежная кожа. Ноги у тебя очень упругие и сильные, однако под моими руками они кажутся мягкими. Я обожаю твои ступни, потому что пальчики на них не согнутые, а такие же, как на руках, и эти красивые лакированные ноготки, и тонкий пушок на ногах.

Он медленно водил по всему моему телу, ощущая каждое углубление.

— Тебе нравится, как я ласкаю тебя между ног? Мне продолжать?

— Да, продолжай, — сказала я.

— Мне бы хотелось кое-чему тебя научить. Можно?

Он просунул палец между моими срамными губками.

— Сожми мой палец. У тебя там есть мускул, которым ты можешь обнимать член. Попробуй-ка.

Я попробовала. Палец в том месте очень меня возбуждал. Мийар держал его совершенно неподвижно, а я пыталась двигаться внутри и, когда сдавливала палец, чувствовала тот мускул, о котором он говорил, правда, довольно слабо.

— Да, вот так ты и должна делать, но только посильнее, — сказал он.

Я продолжала, у меня было такое ощущение, как будто на пальце смыкается маленький внутренний рот. Я хотела, чтобы он вошел в меня полностью, хотела сосать его своим влагалищем и потому делала так, как говорил Мийар.

Вскоре Мийар сказал, что хочет войти в меня и замереть, и чтобы я продолжала свои внутренние сокращения. Я попыталась проделать это с еще большей силой. Я очень возбудилась и чувствовала, что могу достичь оргазма в любой момент. Однако после того как я много раз сдавила член, Мийар вдруг застонал от возбуждения и быстро заходил взад-вперед, поскольку больше не мог сдерживаться. Я же просто продолжала делать одно и то же движение, и кончила вместе с ним, глубоко и очень сильно.

— Джон учил тебя когда-нибудь этому? — спросил Мийар.

— Нет.

— Чему же он учил?

— А вот чему, — ответила я. — Встань надо мной на колени и входи выходи.

Он сделал как я попросила. Член его был недостаточно тверд после недавнего оргазма, однако Мийар ввел его в меня рукой. Одной ладонью я ласкала ему яички, а двум пальцами другой руки держала за ствол член, двигавшийся взад-вперед. В конце концов он очень возбудился и член снова напрягся, так что помощи пальцев уже не требовалось. Через мгновение Мийар остановился.

Так не пойдет, я чересчур требователен, — сказал он странным тоном. — Иначе ты слишком устанешь перед встречей с Джоном.

Мы полежали, отдохнули и покурили. Я размышляла о том, ощущает ли Мийар по отношению ко мне что-нибудь, кроме эротического влечения, и задевает ли его моя любовь к Джону. И хотя он все время выглядел несколько уязвленным, он продолжал задавать мне вопросы.

— Ты сегодня спала с Джоном? У вас это получается больше одного раза? Как вы это делаете?

На протяжении последующих недель Мийар научил меня многому, чего я никогда не делала с Джоном и что испытывала на нем сразу же по мере обучения. В конце концов мое знание такого количества новых поз вызвало у него подозрение. Он знал, что был моим первым мужчиной. Когда я впервые сомкнула мускулы на его члене, он был поражен.

Со временем мне стало трудно поддерживать отношения с обоими любовниками, однако я получала наслаждение от сопряженных с этим опасностей и напряжения.

Лилит

Лилит была фригидна, на счет чего у ее супруга имелись некоторые подозрения, хотя сама она ломала комедию. Это привело к следующему событию.

Лилит никогда не употребляла сахар, поскольку боялась располнеть, а пользовалась вместо него специальными сладкими таблетками, которые всегда держала под рукой в сумочке. В один прекрасный день, когда они у нее закончились, она попросила мужа купить ей еще по пути домой. Он принес ей коробочку, похожую на ту, которая была у нее раньше, и после обеда Лилит бросила в кофе две таблетки.

Муж сидел и смотрел на нее с выражением нежной терпимости, которое часто возникало на его лице, когда с ней происходил очередной нервный припадок, кризис, когда она думала только о себе, начинала себя ругать и впадала в панику. Подобное драматическое поведение супруги не могло поколебать его терпения и душевного равновесия. Она всегда бесилась в одиночестве, злилась в одиночестве и переживала огромные чувственные потрясения, в которых ее супруг не принимал ни малейшего участия.

Это было несомненно символом нехватки эротического напряжения между ними. Муж отметал все ее примитивные требования и угрозы и отказывался переходить на ту область чувств, где царствовали ревность, страх и борьба.