Шпион в Хогвартсе: отрочество

Мисс Пинс поднялась было, чтобы уйти, но не могла шевельнуться, глядя, словно в замедленной съемке, как падает Том… Падает… И его кожа начинает покрываться мелкими темно-красными точками, становясь кроваво-сизой, неживой…

Ирму накрыла паника. Она никогда не видела ничего подобного и даже представить не могла — а значит, не знала, как помочь.

— Том, что с с тобой? Том? Не молчи… — всхлипнула она.

Весь заученный этикет, все предрассудки, осторожность, недоверие — летели к черту.

— Аппаратсц… — еле выдавил он из себя и захлебнулся вдохом.

— В Хогвартс?! Невозможно… Бадди… Джо-о-ой!

Отчаянный женский крик вылетел сумасшедшей птицей и унесся далеко на север, туда, где среди моря возвышался одинокий хмурый остров. Удивительно, но никто в замке его не услышал: директор был в отъезде то ли на какой-то очередной международной конференции, то ли на заседании международной конфедерации магов — короче, далеко. Профессора радостно разъехались на каникулы, даже Помона ненадолго покинула своих любимцев, удалившись на какое-то торжество к родным.

Где был бессменный завхоз? На месте. Бродил по подземельям. Устал и решил прикорнуть в тишине. А почему бы и нет? Диваны в слизеринской гостиной такие мягкие, такие удобные…

Сгусток черноты метнулся и завис у опушки Запретного леса. Дальше было не пройти. Он слышал сдавленные рыдания их девочки, но сделать ничего не мог. Не мог? Как же это там она рассказывала, способ домовиков. В Азкабане ведь у них как-то получалось. Давно, правда.

Черная тень встала над едва живым человеком.

— Бадди, — всхлипнула Ирма. — Помоги. Пожалуйста. Помоги ему выжить…

— Могу только погрузить его в глубокий стазис, — прошелестела темнота. — Пройти сюда было непросто. И я не всемогущ, девочка.

— А… Что потом?

— Потом твоя работа. Ты же лекарь. Вспомни, чему учила тебя твоя названая сестра.

— У меня давно не получается.

— Вряд ли кто сможет вместо тебя. Скорей, никто, — Тьма рваными лохмотьями начала обвивать тело.

— Я сделаю. Я все сделаю. Он не умрет.

Она вспомнила, как теплые нежные руки однажды легли на ее измученные ступни, как впервые в ее сознательной жизни ей помогли… Ее полюбили. Она отдаст этот долг, пусть и другому человеку. И неважно, что будет потом. Все ее существо, вся ее жизнь перелились теперь в тепло ее ладоней.

* * *

Лед, вечный лед… Он полулежал на его огромном пласте, как на гигантском ноже, жестком и остром, постепенно краснеющем от его крови. Том не мог заставить себя подняться, несмотря на то, что касаться этого льда было весьма болезненно. Но боль постепенно отступала, оставляя за собой холод.

Вечный холод.

Зато почти не больно.

И нет никаких мыслей. Холод.

Скоро он задушит последний огонек его души.

Неужели все вот так и закончится?

Он столько не успел. Жаль.

Том в последний раз попробовал шевельнуться. Получилось.

Кровь больше не текла. Лед словно оплавился, и его лезвия превратились в мягкие складки ледяных натеков. Тому становилось все легче: закончилась боль, прекратил бить озноб.

Если это — смерть, то… спасибо. Очень даже ничего… комфортно.

Внезапно налетел порыв теплого ветра, и его затрясло.

Кажется, с этой тряской выходило все лишнее, страшное, болезненное.

Откуда внутри взялось это тепло? Кто звал его? Том медленно пошел по снегу на голос, показавшийся ему таким знакомым… Перед глазами расплывались очертания ледяной пустыни, медленно превращаясь в какое-то помещение, где горел камин.

Огонь. Том протянул к нему обе руки, а пламя, сперва немного отпрянув, вдруг обняло его, выскочив из своего каменного узилища.

— Ты тоже хочешь быть свободным? — прошептал ему Том. — Иди. Иди ко мне. Мы будем свободными вместе.

И его снова обняли теплые, совершенно не жгущиеся огненные руки…

А лицо стало отчего-то совсем мокрым.

Всхлип — тихий, на грани слышимости.

Опадает огонь.

Том открыл глаза и увидел шкафы с книгами, знакомую дверь и лежащую у его ног черноволосую женщину. И осознал, что полулежит на небольшой банкетке в библиотеке.

Хогвартс.

Ирма…

Медленно, словно во сне, он опустился на пол.

Черные волосы с седой полосой разметались по каменным плитам. Веки припухли от слез. Она едва дышала — слишком много было отдано сил, слишком много… Столько, что трудно сделать вдох, но она еще боролась.

И он понял, кто был тем спасительным огнем.

Осторожно Том поднял ее и уложил туда, где только что лежал сам.

Артефакт-накопитель всегда был с ним, бесценное сокровище, еще одна запасная жизнь.

Зачем она ему?

Не раздумывая больше, он прижал накопитель к коже Ирмы — холодной, почти ледяной.

Ему не нужно было смотреть вглубь — он понимал, где она сейчас. В его ледяной пустыне.

— Не отдам, — прошептал неизвестно откуда появившийся теплый ветер, обнимая ее, гладя по волосам. — Не отдам.

— Не отдавай, — думала в ответ Ирма, и ледяные гвозди, распявшие ее тело по льдине, начинали таять, но заледеневших губ было не разомкнуть пока даже такому теплому ветру.

Это больно. Но это — жизнь.

Ирма медленно открыла глаза, едва разлепляя смерзшиеся ресницы…

— Сумасшедшая, что ты устроила… чуть не выжгла себя… — прошептал ветер.