Шпион в тигровой шкуре

Но он не шутил. В жизни мне приходилось как-то ездить верхом и, если приспичит, я бы мог проделать это еще раз, но лучше не надо. Ничего не имею против осликов, ничего не имею против повозки, запряженной лошадью, или мулом, или каким угодно копытным, но когда я трясусь у лошади на спине, мне всегда кажется, что я сам становлюсь лошадью или во всяком случае седлом. Сержант Роуленд протянул мне руку, и я свалился, пребольно ударившись задом, Принцу Гарри на спину и свесил ноги вдоль его боков. Том ловко оседлал Кавалера, после чего Роуленд уселся позади меня на Принца Гарри. Кавалер затрусил первым, а мы на Принце Гарри устремились за ним. К этому моменту вокруг нас, как вы можете догадаться, собралась изрядная толпа зевак. Наверное, кое-кто из местных просек, что тут происходит, и из задних рядов раздались выкрики: «Quebec Libre!», а один смельчак набрался наглости и запустил в беднягу Кавалера куриным яйцом. Большинство же зевак либо не симпатизировали мне, либо предпочли скрыть свои политические пристрастия. В общем же наблюдать за поведением толпы было занятно: их ликование, можно сказать, носило явно аполитичный характер: зеваки с энтузиазмом приветствовали и конных полицейских, и меня, и обоих поджарых, хотя и несколько неуместно выглядящих на монреальской улице, скакунов.

— Не больно-то у вас большой опыт верховой езды, а, сэр? Да вы не сидите сиднем, понимаете, вы лучше подпрыгивайте в такт его бегу…

— Так он же трясется как в белой горячке… — пожаловался я.

— Да, аллюр у него неплохой. И вы подпрыгивайте в такт…

Я стал кое-как подпрыгивать, хотя удовольствия мне это не доставляло. Мы рысили к западу по рю Сент-Кэтрин, неотвратимо приближаясь к центру города. Я поинтересовался, куда именно мы направляемся, и Роуленд назвал адрес, который мне ни о чем не говорил: названия этой улицы я раньше никогда не слыхал. Да и какая собственно разница, подумал я. Сколько бы неудобств ни доставляла мне эта верховая прогулка, в ближайшие дни, недели, а может быть и месяцы моя жизнь будет протекать с еще меньшими удобствами.

К обвинению в похищении человека я не мог отнестись серьезно. Конечно же, пан Ежи рано или поздно снимет это дурацкое обвинение. Но и без него ситуация была весьма критическая. Меня ожидали те еще удовольствия…

А исчезновение Минны, размышлял я, таило в себе куда большую опасность, чем я мог сразу предположить. А что если кубинцы расстреляли ее во внутреннем дворике у стены? А что если аргентинские гаучо похитили ее, чтобы продать в рабство? А что если тайные агенты Литовской Советской Социалистической Республики признали в ней законную наследницу литовского престола? А что если в израильском павильоне нашлись умники, решившие использовать кровь этой невинной христианской малютки при выпечке кошерного кулича? А что если…

Черт! Я ведь сам согласился отправиться в Монреаль и разнюхать ситуацию в кубинском павильоне, хотя Шеф и намекал мне на возможность отбояриться от этого задания, а теперь получается, что его просто невозможно выполнить! Все пошло сикось-накось, и как только меня бросят в застенки, которые канадская королевская конная полиция приготовила для американских похитителей людей, я вообще выпущу ситуацию из-под контроля, и тогда все вообще полетит к чертям собачьим, и я уже ничего не смогу исправить…

Бывают в жизни ситуации, когда мыслительный процесс вянет на корню, и человек разумный неумолимо превращается в безмозглое животное, которое способно лишь рефлекторно или инстинктивно реагировать на внешние раздражители. Посему, хотя меня так и подмывает сказать, что я тщательно спланировал все то, что потом произошло, я, будучи человеком честным, не могу опуститься до такой наглой лжи. Просто так вот случилось…

Мы приближались к перекрестку рю де Сент-Катрин и рю де ля Что-то-там. Нам горел зеленый. Том на Кавалере уже миновал перекресток, а мы, то есть Роуленд и я верхом на Принце Гарри, только приступили к маневру. Я обхватил коня за шею и чувствовал себя как последний идиот. Сержант Роуленд одну руку положил мне на плечо, а второй придерживал поводья, Принц же Гарри, в свою очередь, припустил, как я теперь полагаю, резвой рысью.

В общем, я перехватил поводья, дернул и резко их отпустил, после чего клещом впился Роуленду в руку — в районе локтя и предплечья. Правда, выпрямиться я не сумел, а Принц Гарри, ощутив, что поводья ослабли, внезапно сильно рванул вперед, и я, получив столь необходимое мне ускорение, совершил серию лихорадочных телодвижений: точно в эпилептическом припадке задергал плечами и головой, одновременно вскинув руки вверх, отчего сержант КККП Уильям Роуленд вначале перелетел через мою голову, затем через голову Принца Гарри и уж напоследок впечатал свою собственную голову в мостовую.