Шпион, выйди вон

Шесть лет назад, незадолго до своего тайного бегства с секретаршей из отеля «Замок», отец Тэрсгуда бросил клич о сооружении плавательного бассейна и подвигнул мальчишек на рытье большой ямы. Но вот только денег на удовлетворение этого плана все время не хватало, он постоянно разбазаривал их на разные другие замыслы, как-то: покупка нового проектора для художественной школы или идея выращивать шампиньоны в школьных подвалах.

Злые языки даже уверяют, что тайные любовники неплохо поживились на школьные деньги, пока в конце концов не сбежали в Германию, на родину девицы.

Джиму все это было совершенно неизвестно. Но факт остается фактом; по счастливой случайности он выбрал именно тот уголок из всей территории школы Тэрсгуда, который, по мнению Роуча, был наделен сверхъестественными свойствами.

Роуч продолжал ждать у окна, но больше ничего так и не увидел. «Алвис» с фургоном как сквозь землю провалились, и если бы не мокрые рыжие следы на траве, можно было подумать, что ему вообще все это померещилось. Но следы были настоящие, поэтому, когда раздался звонок об окончании тихого часа, он надел свои резиновые сапоги и поплелся по дождю к Яме и стал пристально туда всматриваться. Там сидел Джим, одетый в армейский непромокаемый плащ, с довольно необычной шляпой на голове, широкополой, типа «сафари», только ворсистой, один край которой был пришпилен на щегольской пиратский манер, вода стекала по нему, как по водосточному желобу.

«Алвис» стоял на конном дворе (Роуч так никогда и не узнал, как Джим умудрился вытащить его из Ямы), а вот фургон остался как раз-таки там, внизу, где должно было быть глубокое место бассейна; он был водружен на подставки из закаленного кирпича. Джим сидел на ступеньке, попивая что-то из пластикового стаканчика и потирая правое плечо, как если бы он ударился обо что-нибудь, а дождь тем временем стекал с его шляпы. И вот шляпа приподнялась, и Роуч неожиданно для себя уставился в до крайности свирепое красное лицо, казавшееся еще более свирепым в тени полей шляпы и из-за коричневых усов, намокших и превратившихся в некое подобие клыков. Лицо было сплошь испещрено морщинами, настолько глубокими и извилистыми, что Роуч в момент одного из всплесков воображения пришел к такому заключению: Джим, должно быть, однажды сильно оголодал где-то в тропиках, потом, правда, опять набрал вес. Левая рука Придо все еще лежала поперек груди, правое плечо оставалось приподнятым. Но все его перекрученное тело как-то напряглось, он стал похож на зверя, замершего на фоне леса. «Как олень, – озарило Роуча. – То же величие».

– Кто ты такой, черт бы тебя побрал? – раздался командирский голос.

– Роуч, сэр. Я новенький.

С минуту каменное лицо разглядывало Билла из-под шляпы. Затем, к сильному облегчению мальчика, черты преобразились в волчью ухмылку, левая рука на правом плече снова начала легонько двигаться. Джим тем временем основательно глотнул из пластикового стаканчика.

– Новенький, ну-ну… – повторил Придо, уткнувшись в стаканчик. – Да-а, это неожиданный поворот, прямо как в книжке, скажу я вам.

Поднявшись и повернувшись своей перекошенной спиной к Роучу, Джим приступил к работе, заключавшейся в детальном исследовании подпорок, на которых стоял фургон. Можно даже сказать, критическом исследовании: снова и снова раскачивал подвески, наклонял из стороны в сторону голову в причудливой шляпе, переставлял некоторые кирпичи под другим углом и на другое место. Тем временем весенний дождь заливал все без разбору: плащ, шляпу, крышу фургона. И Роуч заметил, что во время всяческих манипуляций правое плечо Джима не шевелилось, а оставалось все время приподнятым, будто под макинтошем у него лежал булыжник. Поэтому он подумал: а не горбун ли Джим и болит ли у горбунов горб? И еще он отметил, что люди с больной спиной, как правило, делают широкие шаги, как бы компенсируя этим свой недостаток.

– Новенький, да? Ну а я вот совсем уже не новенький, – продолжал Джим гораздо дружелюбнее, потянув за одну из подставок. – Я уже старенький.

Старый, как Рип ван Винкль, если хочешь знать. Даже старше. Друзья у тебя есть?

– Нет, сэр, – ответил Роуч безразличным тоном, которым школьники обычно отвечают «нет», стараясь вызвать положительную реакцию у тех, кто их спрашивает. Джим, однако, не откликнулся, и Роуч вдруг ощутил странное волнение и надежду, почувствовав родственную душу. – Меня зовут Билл, – сказал он. – Меня окрестили Биллом, но мистер Тэрсгуд зовет меня Уильям.

– Билл, да? Бил, да не добил. Дразнят тебя так?

– Нет, сэр.

– На самом деле хорошее имя.

– Да, сэр.

– Я знал многих Биллов. И все они были хорошими ребятами.