Шпионаж по-советски. Объекты и агенты советской разведки

После того как мы опознавали друг друга, я передавал источнику информации список данных или материалов, которые мне нужны. Если это был советский агент, который раньше работал не со мной, я должен был сделать так, чтобы он полностью отошел от своих прежних дел. Кроме того, мы должны были договориться о будущих встречах. Эти правила выполнялись неукоснительно.

Я должен был также следовать определенным правилам общения с Яковлевым. У нас были не только договоренности о регулярных встречах, но имелось и расписание дополнительных встреч, если обычный порядок по каким-то причинам нарушался. Кроме этого, у нас была договоренность о чрезвычайных встречах. Они носили односторонний характер. Яковлев, если хотел срочно меня видеть, мог найти меня, где бы я ни был, но я не мог войти с ним в контакт, потому что не знал, где он находится. Яковлев говорил мне, что в этом случае цепочка может разорваться в двух местах. Лицо, от которого я получаю информацию, не знает меня по моему настоящему имени, не знает, где я живу, и не может сам войти со мной в контакт. А я сам не могу установить контакт с Яковлевым.

В дополнение к этому мы с Яковлевым пользовались проверенным методом, когда собирались обмениваться полученной информацией. Я прятал бумагу между листами газеты, и мы с Яковлевым обменивались этими газетами. Та, которую получал я, была просто газетой. А в той, которую брал он, в конверте между страницами лежало донесение».

В середине 1946 года Фукс вернулся в Англию, но продолжал передавать информацию советским агентам. В ноябре 1947 года он поехал в Соединенные Штаты для участия в научной конференции. Его сомнения относительно советской политики и его службы Москве с этого момента становились все более частыми, он начал избегать контактов с советскими агентами. Осенью 1949 года ФБР сообщило британским спецслужбам о своих подозрениях, и те установили за ним слежку.

В конце концов Фукс во всем признался. Его судили первого марта 1950 года и приговорили к четырнадцати годам заключения – наиболее суровое наказание, которое было предусмотрено существующими законами.

Несмотря на особенную осторожность Яковлева и строгое выполнение Голдом правил конспирации, это дело могло быть раскрыто гораздо раньше, если бы британское и американское агентства безопасности не совершили ряд грубых ошибок. О том, что Фукс был убежденным коммунистом и принадлежал к коммунистическому подполью в Германии, было известно британской полиции, но так как эта информация поступила от нацистского консула, то ее оставили без внимания. В 1945 году, когда Киль заняли англичане и в их распоряжении оказались материалы и свидетели, Фукс обеспокоился, но ничего не произошло. Спустя несколько месяцев, когда прогремело канадское шпионское дело, у Израэля Гальперина изъяли записную книжку, в которой упоминалось имя Фукса, но и за этим не последовало никаких действий.

Гарри Голд мог быть раскрыт, по крайней мере, в 1947 году, когда агенты ФБР допрашивали его у него дома, в Филадельфии, но они ушли, когда он убедил их, что они ошибаются в своих подозрениях. Если бы агенты спустились вниз, в подвал, то увидели бы стенной шкаф, набитый от пола до потолка компрометирующими данными.

Горькая ирония заключалась в том, что Яковлев и Голд, верные и дисциплинированные агенты разведки, стали причиной такого разгрома советской разведки из-за одной-единственной ошибки в конспирации. Летом 1945 года, незадолго до испытаний первой атомной бомбы, Дэвид Грингласс подготовил очень важное донесение, а курьер Энн Сидорович должна была отправиться в Лос-Аламос, чтобы забрать его. По некоторым причинам мисс Сидорович не смогла поехать, и Яковлев, горя желанием поскорее послать в Москву важную информацию, приказал Гарри Голду, курьеру Фукса, взять на себя это дело, нарушив правило, согласно которому число контактов должно быть сведено к минимуму. Голд поехал в Лос-Аламос, где впервые увидел Грингласса, и получил его донесение. Через несколько лет, когда Фукс и Голд были арестованы и начали давать показания, Голд мог назвать только Грингласса, потому что Яковлев вывел его на контакт с ученым, а Грингласс, в свою очередь, назвал имена Юлиуса и Этель Розенберг.