Шпионка. Часть 2 (СИ)

А вот помещение приобрело потрясающую чёткость. Я покосилась на мужчину. Похоже, эта комната до сих пор не даёт ему покоя, словно давнее, навязчивое, и ужасно неприятное воспоминание.

— Алан? — Алиша повернула голову и всхлипнула.

Она лежала на койке, укрытая белой простынёй. Понимаю, почему эта картинка так отпечаталась в голове мужчины. Моя мама была похожа на мертвеца. Её будто готовили к погребению. У меня сердце пропустило удар.

Девушка вытащила руку из-под «саванна» и протянула её парню. Тот бросился к ней, упал на колени и прижался лбом к хрупкой ладони.

— Зачем ты пришёл? — гнусаво спросила Алиша. У неё из глаз непрерывно катились слёзы.

— Не хочу, чтобы ты была одна.

Лораплиновский маг стоял где-то в комнате, его тень мерещилась в стороне. Но опять же — не было чёткого образа. Судя по движениям, маг отошёл в сторону.

— Прости меня, — прошептала Алиша, заходясь в рыданиях, — прости за то, что всё так получилось.

— Ничего. Ничего. Ты не виновата.

— Я должна это сделать, — хрипло проговорила она. — У меня нет выбора. Я не могу оставить этого ребёнка.

— Знаю. Поэтому я здесь. С тобой. Ты не одна это сделаешь, ладно?

— Ладно, — всхлипнула моя мама.

Я не могла похвастаться такой же железной выдержкой, как повзрослевший Алан, который вновь встал возле стены и наблюдал за сценой с лёгкой печалью в голубых глазах.

У меня ком встал поперёк горла, ноги налились свинцом. Но я нашла в себе силы подойти ближе и сесть рядом с койкой, на которой восемнадцать лет назад меня собирались убить.

Я была жива. Это значит, они передумали. Мне было лишь интересно, что заставило их изменить своё решение.

— Уверены, что хотите продолжить процедуру? — видимо, это спросил маг, которого мы не могли увидеть, но которого прекрасно слышали.

Алиша подняла огромные заплаканные глаза на растерянного, встрёпанного Алана. Она крепко сжала его ладонь и сквозь слёзы выдавила:

— Я связала ему тапочки.

— Ему?

— Ребёнку…

— Тапочки?

— Да-а, — она разрыдалась и провыла: — Бо-о-оже… детские маленькие тапочки-и-и…

— Тише, успокойся, — мягко попросил Алан. А сам прижался подбородком ко лбу девушки и сморгнул слёзы, стиснул зубы и задрал голову. Посмотрел в потолок, крепче прижал к себе Алишу. После этого даже дыхание его ни разу не сбилось.

Он стал её якорем.

— Я не могу… не могу успокоиться, — с трудом говорила она, — понимаешь, тапочки ведь будут неношеные. Кому я их отдам? Как я отдам неношеные тапочки?

— Всё хорошо.

— Они жёлтые… я же шарф вязала под юбку. Так и не довязала. На них ещё бантики розовые есть, их соседка, дура, налепила.

— Его не обязательно убивать.

— Что? — всхлипнула Алиша в плечо Алану.

— Я… я думал об этом. Мы можем отдать его на усыновление, — твёрдо сказал юноша.

— Усыновление?..

— Ты родишь, и мы найдём ему хорошую семью. И тапочки будет кому носить. Нельзя ведь, чтобы тапочки неношеными были.

Я обхватила рукой горло, пытаясь что-то сделать с этим невообразимо огромным комом, который мешал нормально дышать.

Воспоминание начало блекнуть, тускнеть, растворяться в белых стенах и белых простынях. Очертания людей исчезали, голоса уходили вдаль. Остались только мы вдвоем.

Я и мой отец.

— Вы должны были быть алкоголиками, — хрипло прошептала я. — Вы должны были быть плохими! Я привыкла думать, что вы либо умерли, либо спились. Я убеждала себя, что мне лучше без родителей. Я говорила себе, что меня продали бы в рабство. Сиротой быть намного лучше. Я думала, мои родители законченные подонки! А вы бросили меня просто… просто потому что испугались.

— Я не смогу искупить свою вину обычными словами, — тихо сказал Алан, — но ты должна знать, что не прошло и дня, чтобы мы не жалели об этом поступке.

— И это должно меня успокоить?! — На глаза навернулись слёзы. — Алан! Ты понимаешь, что ты — лучший отец, какого я только могла себе пожелать?! Если бы я жила с тобой, я не была бы такой, понимаешь? Ты бы вырастил из меня нормального человека! Моя жизнь не была бы похожа на Ад! А вы с этими… с этими дурацкими тапочками…

— Мне действительно очень жаль, что когда-то я не смог взять на себя ответственность за чужую жизнь.

— Мр? — обеспокоенно уточнила Полночь, встав передними лапками мне на колени и заглянув в лицо.

Я рассеянным движением погладила её мягкую холку. Это помогло отвлечься и немного успокоиться. Тем более, Полночь замурчала, и это было приятно. Раньше она никогда не проводила рядом со мной больше минуты.

— Вы меня оставили? — тихо задала я самый глупый вопрос на свете.

— Да. — Алан продолжал стоять и смотреть на меня сверху вниз.

— Нашли мне приёмную семью?

— Да.

— Вы не подкидывали меня на крыльцо?

— Конечно, нет.

— А как… как она умерла? — Я кашлянула. — В смысле… как мама умерла?

Алан тоже не выдержал притворяться. Сохранять столько времени полную невозмутимость, когда внутри аж разрывает от боли, слишком тяжело даже для предводителя Лунеров.