Шпионка, пришедшая с севера

Он в собранной позе сидел перед послом. Ему здорово достанется за то, что операция провалилась. Но что поделать, он в этом не виноват. Виноваты те, кто не понял, что американцы «ведут» их уже два года.

— Щенок, да как ты со мной разговариваешь! — сорвался Виктор Викторович. — Ты понимаешь, что моя единственная дочь оказалась у этих головорезов? Что теперь делать, кто ее вытащит из этой передряги?

Вам не стоит так беспокоиться, — произнес Игорь. — Вашей дочери ничего не грозит. Наша организация о ней позаботится. Виктор Викторович, не забывайте, вы всего лишь посол в княжестве Бертранском, не более того. У вас свои обязанности, у меня — свои.

Виктор Викторович опустился в кресло. У него прихватило сердце. Он должен что-то предпринять, но не может, он связан по рукам и ногам.

Дверь бесшумно отворилась, и появился один из сотрудников отдела шифровки. Он положил перед Полесским новое сообщение из Москвы. Виктор Викторович пробежал его глазами.

Так и есть. Никогда не следует надеяться на чудо.

— Отпечатки пальцев… Давайте руки, да не так же, это не больно!

Таня послушно протянула ладони, которые обильно смазали черной краской и приложили затем на плотную бумагу. Она оказалась в тюрьме. Здесь было вовсе не так мрачно, как она себе представляла.

Фотографии анфас и в профиль. Таня заметила быстрые любопытные взгляды, которые на нее бросали служащие тюрьмы. Похоже, она стала знаменитостью.

— Вас поместят в отдельную камеру, — сказал агент ФБР. — Есть ли у вас какие-либо пожелания?

О да, как можно скорее оказаться в самолете, который мчится в Москву. Таня подумала, что давно уже была бы в столице. Но все повернулось иначе. Она в итальянской тюрьме.

— Я желаю поговорить со своим отцом, — сказала Таня. — Я знаю, что имею на это право.

— О'кей, — согласился агент. — Вы сможете с ним поговорить. Адвоката, как я понимаю, у вас нет. Что же, рад был познакомиться, мисс Полесская.

В подобной ситуации такая фраза звучала как издевательство.

— Шевелись, дорогуша, — раздался над ее ухом хриплый голос.

Она заметила полную надзирательницу, облаченную в темно-синюю юбку и светлую блузку необъятных размеров. Глаза-щелочки тюремщицы светились равнодушием и презрением. Таня немного понимала по-итальянски.

— Вперед, — сказала надзирательница.

Они пошли по коридору. Несмотря на трагизм ситуации, Таня не смогла сдержать удивления — тюрьма была старая, с потрескавшимися стенами и истертым от сотен тысяч шагов полом. Они прошли несколько поворотов и остановились перед массивной железной дверью.

— Вот твоя камера. — Надзирательница открыла дверь. — Проходи. И смотри у меня, я не терплю, если что-то не в порядке.

Затем она добавила несколько фраз, которые Таня не поняла. Дверь захлопнулась за ней с оглушительным треском, лязгнул замок и засовы.

Таня все еще не могла поверить, что она в тюрьме.

Присела на деревянный настил, поверх которого лежало одеяло и грязноватое постельное белье. Из скособоченного умывальника, насквозь проржавевшего, капала вода с мерными промежутками. Тане стало страшно.

Она что, проведет здесь ночь?

А если не только эту ночь? Если ее признают виновной? Но ведь она ничего не сделала. И почему ей не разрешают переговорить с отцом. Он все-таки не последний человек, посол в Бертране, у него есть знакомые и друзья в Москве, которые занимают ответственные посты.

Она ринулась к двери, которая изнутри была обита войлоком или чем-то подобным, и что есть силы закричала:

— Откройте, я хочу поговорить по телефону.

Реакции не последовало. Таня ударила по двери, затем еще раз и еще. Наконец, она стала бить ногами и руками. Она с самого начала вела себя неверно. Нельзя было выходить из самолета, почему она поддалась на эту детскую уловку? А вдруг Маргарет или напоминающий спящего варана старик подсунули ей микрочип?

Так и есть, они обвинили ее в преступлении, к которому она не имеет ни малейшего отношения.

— Ну чего тебе? — в «глазок» на нее уставилась толстуха-надзирательница. — Чего орешь, я же тебе сказала, если начнешь буянить, то не получишь обеда.

— Мне нужно переговорить с послом, — закричала Таня.

Отчаяние закрадывалось в ее сердце. Она не хочет провести в этой камере остаток жизни.

— С послом она хочет поговорить, вы только на нее посмотрите, — надзирательница захлопнула оконце.

— Я гражданка Советского Союза, у вас нет никаких прав удерживать меня здесь, — продолжала Таня. — Прошу вас, мне необходимо поговорить с послом, это очень важно!

Надзирательница снова распахнула окошко и прошептала заговорщицки:

— А ты что, правда шпионка? Вот это да, я еще ни разу не видела шпионов. Ты ведь русская. Надо же…

— Я вас очень прошу.

Таня запнулась. Ее знаний итальянского не хватало, чтобы выразить все, что кипело у нее в душе. Но то ли эмоции были написаны на ее лице, то ли итальянка оказалась сердобольной, но в итоге тюремщица произнесла: