Шпионки в Париже

«Верно ли, что Гертруда Зелле, она же Мата Хари, укрывшаяся в начале войны в мирном убежище далеко от театра военных операций, была принуждена французской разведывательной службой пойти на службу к этой организации?

Что ей была навязана опасная миссия под страхом заключения в тюрьму в случае отказа?

Что ей пришлось, после разоблачения хитрыми немцами, признать свою роль под дулом браунинга?

И что она из-за этого была расстреляна по ее возвращению?

Если же это неверно, то необходимо это опровергнуть, так как этот тезис наносит вред блестящему образу французского "рыцарского" характера. Но тогда нужно предъявить несколько бесспорных и поддающихся проверке документов, которые предоставили бы доказательства, не вызывающие сомнений. Действительно существуют основательные предположения в пользу вышеупомянутого тезиса. На самом деле, Гертруда Зелле, весь мир это знает, легко зарабатывала деньги, чтобы обеспечить себя всей роскошью, благодаря своей известности артистки. Зачем же ей было нужно рисковать жизнью в ремесле, где можно потерять голову, которым занимаются только бедные? И, кроме того, существуют некоторые разоблачения иностранного источника, которые будут переведены в ближайшее время…»

Эта записка не была подписана. Исходила ли она от француза? Это невероятно, так как она просто воспроизводит в чистом виде немецкую версию, во всех ее частях. Если только написавший это не был писателем, романистом с богатым воображением, исследователем запутанных моментов…

Вопросы, заданные выше, абсурдны. Я снова могу утверждать, как человек, слышавший речи шпионки во время обоих судебных заседаний, что:

1. Мата Хари признала, что была в машине префекта полиции Берлина в день объявления войны. Она сыграла роль медицинской сестры в Виттеле, расспрашивая там наших летчиков;

2. ей не навязывали миссию: напротив, она сама предложила себя нашей службе, чтобы не быть арестованной – как поступают все шпионы в предчувствии безвыходной ситуации;

3. ее расстреляли не потому, что она отказалась нам служить, но потому что было представлено доказательство того, что она добросовестно помогала немцам, за 20000 гульденов, 10000 гульденов, и, по возвращении из Испании, за 15000 песет.

У Маты после возвращения из Мадрида не было ничего. Она признала, что нуждалась в деньгах, и что получила суммы, указанные выше, из рук главы немецкого шпионажа в Амстердаме и в Антверпене, и из рук немецкого военно-морского атташе в Мадриде (или скорее, по приказу лейтенанта флота фон Крона, при посредстве дипломатической миссии X.).

Что касается дипломатических разоблачений, то мы ожидаем их с твердостью.

Признание о своих отношениях с немцами и о происхождении денег формально было сделано самой обвиняемой. Она только утверждала, что эти деньги служили для оплаты не разведывательных сведений, а ее любовных услуг!

Еще раз: она ничего не оспорила, и мы услышали, как она объяснялась с полной свободой и с редким бесстыдством.

Мы дали наиболее обстоятельные детали прений, обоих судебных заседаний, которые проходили при закрытых дверях, это правда, как и все шпионские процессы, но они были заполнены страстными заявлениями танцовщицы и яркой защитой адвоката с большим талантом, господина К., назначенного официально, по его собственному запросу.