Шпионские игры

Вид на Запретный город был одним из немногих удовольствий, стоивших тех денег, что Пионер платил за квартиру двадцать с лишним лет. Глядя на юг, он мог увидеть Цяньциндун, Дворец Небесной Чистоты, возвышавшийся над северной стеной. За ним дальше на юг простиралась площадь Тяньаньмэнь. Из спальни ее не было видно, но он знал, что она там.

МГБ знало, кто он такой. В этом не было никаких сомнений. Они не схватили его и не расстреляли лишь потому, что хотели раскрыть крупную сеть, частью которой он являлся. Он дал знак ЦРУ, и лишь потом до него дошло, что, возможно, он совершил ошибку. В ЦРУ теперь знали, что он раскрыт, и тайных встреч больше не будет. Возможно, они не придут за ним. Пионер будет доживать свои дни, трудясь на благо партии, пока МГБ не решит, что наблюдение за ним больше ничего не даст, а потом они явятся за ним однажды ночью, заберут с собой и расстреляют в грязном подвале. Он не знал, сколько дней ему осталось, но продолжительность его жизни зависела теперь лишь от терпения кого-то из сотрудников МГБ.

Прошлой ночью в квартире наверху слышался шум и тяжелый стук по половицам. Возможно, квартиру заняло МГБ. Они могли установить в потолке оптоволоконные камеры, пока он ходил ужинать. Первой его мыслью было их обнаружить, но он тут же понял, что в этом нет смысла. Если МГБ хотело взять его под наблюдение – они это сделают, и он ничем не сможет им помешать. Они могут войти в его дом в любое время, стоит ему уйти, буквально через несколько мгновений. Любой из тех, кто встречался ему в коридоре, мог быть сотрудником МГБ, который вскоре приставит пистолет к его голове. Любая квартира в здании могла быть наблюдательным пунктом МГБ. То же относилось к любой квартире в любом доме, который он мог видеть из окна. Он чувствовал себя одиноким в течение многих лет, но сейчас его собственное жилище казалось ему смертельно опасным.

Несмотря на все это, он ощущал странное спокойствие. Не помогал ли ему некий неизвестный бог, нашептывая умиротворяющие слова его душе? Отчего-то он не мог заставить себя в это поверить. Может ли бог полюбить предателя?

«Возможно», – подумал он.

По-настоящему любящему богу не за что было любить партию, так что он вполне мог любить того, кто с ней боролся. Может быть, после смерти Пионера ждала награда вместо обещанного партией забвения. И то и другое казалось ему лучше, чем его нынешняя жизнь. Ему приходила в голову мысль о самоубийстве, но Пионер чувствовал, что это будет равнозначно добровольной сдаче врагу. Он боролся с партией больше половины своей жизни и не мог сдаться так легко. Нет, если сегодня ему и предстоит умереть, пусть его убьют. Он не станет делать за них эту работу. Если он не сможет им навредить никак иначе, они, по крайней мере, заплатят за дешевую пулю, которую пустят ему в затылок.

Кто-то постучал в дверь. Пионер повернулся, не поднимаясь из-за стола. Через полминуты стук повторился.

Они пришли. Сотрудник МГБ, кем бы он ни был, все-таки оказался не слишком терпеливым.

Отодвинув тарелку с недоеденной жареной бараниной, Пионер вытер губы и встал. Подойдя к двери, он стиснул ручку до боли в костяшках пальцев и открыл дверь, готовясь взглянуть в лицо своему недолгому будущему и, если возможно, плюнуть в него.

– Цзяньминь!

К нему бросилась светловолосая женщина. Лишь улыбка на ее лице помешала ему в панике попятиться, и вдруг он обнаружил, что держит в объятиях незнакомую девушку-американку. Она что-то говорила по-китайски с таким жутким акцентом, что у него возникла мысль, понимает ли она, что говорит, или просто повторяет заученные фразы, словно хорошая иностранная актриса.

Пионер никогда раньше ее не видел, и поэтому у него не оставалось сомнений, что МГБ немедленно насторожится. Если она из ЦРУ и пришла, чтобы вывезти его из Китая, у них оставалось не слишком много времени.

– Я так по тебе скучала. Мы так давно не виделись! – сказала она на плохом китайском.

Голос ее звучал как у робота, словно она не понимала смысла своих слов.

– Да, давно.

Лучше всего было отвечать коротко и просто. Если девушка не говорит по-китайски, она не сможет ответить на сложную фразу. Ее ответ будет бессмысленным, даже если он задаст самый простой вопрос, а это наверняка привлечет внимание МГБ.

– Я так рада, что ты свободен сегодня вечером. Я обещала пригласить тебя на ужин в «Юэмин Лоу», если ты покажешь мне Запретный город, помнишь?

Пионер отступил на шаг назад. «Юэмин Лоу». Он почти об этом забыл, но, едва услышав ее слова, тут же все вспомнил.

«Юэмин Лоу», – подумал он.

Так назывался трехэтажный ресторан в районе Сичэн, переделанный владельцами из храма и популярный среди западных туристов. Еда там была хорошая, хоть и не превосходная – традиционная кухня провинции Хунань по разумным ценам. Еще больше ему нравились виды с террасы третьего этажа на северные озера и «хутуны», старинные узкие переулки, когда-то извивавшиеся паутиной по всему Пекину, пока партия не перестроила город после революции. Пионер ужинал там по крайней мере раз в год, в соответствии с распоряжением, которое дал ему резидент на третий год его предательства. Такое требование сперва его удивило, но, когда он завоевал доверие резидентов на пятый год работы, ему все объяснили. Не каждый информатор заслуживал обещания вывезти его в Соединенные Штаты. Многие на самом деле этого не хотели. Бросить родину непросто даже для предателей, особенно для тех, чьим мотивом была идеология, а не деньги. А среди тех, кто был рад такому обещанию, относительно немногие оказывались достойны связанного с этим риска. Пионер вошел в их число.

Он услышал обещание из уст резидента, имени которого не знал, – Кларка Баррона. Когда Пионер спросил его о подробностях плана, Баррон отказался отвечать, сказав, что ему лучше этого не знать. Ему нужен был лишь сигнал о том, что план приведен в действие. Баррон объяснил, что, когда наступит нужный момент, резидент сообщит ему кодовую фразу.

«Что бы вы ни делали, – сказал Баррон, – бросайте все и уходите. Если сумеем, мы предупредим вас, чтобы вы успели собрать вещи, самое большее – один чемодан. Что бы ни говорил вам связной, следуйте его указаниям, и вас вытащат».

Баррон не сказал прямо, но дал понять, что кодовая фраза означает: после того как он покинет Китай, он никогда больше сюда не вернется.

В кодовой фразе должны были прозвучать слова: «Ужин в „Юэмин Лоу“». Девушка пришла, чтобы исполнить обещание Баррона.