Шпионы

Немедленно накатывает страх. Летняя ночь вдруг становится жутко холодной, прямо ледяной. Меня бьет такая неудержимая дрожь, что я с трудом напяливаю на себя свитер и обуваю сандалии. Зубы стучат, словно игральные кости в пустой коробке. На своей кровати, будто потревоженный этим стуком, заворочался Джефф. Я на ощупь спускаюсь вниз, иду через кухню к черному ходу. Дрожащими руками медленно-медленно отодвигаю засов. Тихонько ныряю в серебристую тьму и растворяюсь в ней.

Еще ни разу в жизни я не выходил тайком из дому среди ночи. Не испытывал этой необъятной тишины, этой новой, неизведанной свободы, когда можно идти, куда хочешь, и делать все, что взбредет в голову.

У меня конечно же не хватит духу выполнить задуманное. Я умру от страха, не пройдя Тупик до конца.

Но я должен это совершить, должен.

Между отраженным в воде серебристо-серым кругом и вторым таким же впереди висит непроглядная тьма, и границы ее можно определить только на слух. Капли, срывающиеся откуда-то сверху, из влажной черноты над головой, плюхаются в черную воду совсем рядом, и оглушительное эхо этих звуков сливается с топотаньем и плеском невидимых ночных тварей, насмерть напуганных моим лихорадочным дыханием, гулко отдающимся от стен. Еле живой от страха, я оступаюсь на узенькой невидимой тропке, вьющейся по краю невидимого озерца, и хватаюсь рукой за покрытую мерзкой слизью стену. В слизи конечно же полным-полно микробов – значит, и руки мои все в микробах.

Но вот наконец я выхожу на ночной простор и с благодарностью смотрю вверх на безмятежный, безупречно круглый белый лик, что плывет над железнодорожной насыпью. А скоро опять наступит кромешно темная ночь, и луна уже не будет обелять мир. Не успеваю я про это подумать, как налетает прохладный ветерок и луна скрывается за тучкой. Хрупкий серебристый мир исчезает.

Я стою как вкопанный, пытаясь справиться с новым приступом панического страха. Постепенно различаю во тьме пятна черноты разной плотности; из этих пятен и отдельных негромких звуков в моем сознании складывается некое подобие мира. Вот шелестят листья на деревьях, растущих по обочинам проулка. В вышине над рельсами тихонько гудят телеграфные провода.

Я крадучись двигаюсь дальше. Нащупываю рукой шероховатый кирпич подпорной стенки… ржавую проволоку ограждения… сломанные стебли дикой петрушки… гладкий металлический ящик с выпуклыми буквами на крышке.

Прислушиваюсь. Шелест листвы. Гуденье проводов. Мое собственное дыхание. Дальний лай собак в Закоулках. Больше ничего.

Осторожно открываю крышку. В ее блестящей внутренней поверхности отражается сочащийся сквозь тучи тусклый свет. А от блестящего дна ящика не отражается ни лучика. Я вглядываюсь в черную глубь. Есть в этой черноте что-то странное, на слух странное… Странность в том, что не слышно ни звука. А ведь жесткое металлическое нутро непременно отозвалось бы на еле уловимое дыхание ночи, но ящик глухо молчит.

Я осторожно сую в него руку. Чудится, что самый воздух заметно густеет вокруг пальцев, когда они погружаются в нечто, податливо оседающее под ними. Я отдергиваю руку.

Справившись с испугом и изумлением, пытаюсь понять, что же такое ощутил под пальцами. Мягкость. Сухую прохладную мягкость. В ящике что-то лежит. И в конце концов я догадываюсь что.

Какая-то ткань.

Очень медленно и осторожно я погружаю обе руки в ящик. Да, ткань… Ее тут много… И она разная… Местами гладкая, местами волокнистая… Вот шов… Пуговица… Еще одна…

Теперь пальцы натыкаются на что-то грубое, покрытое чередующимися рубчиками и бороздками. Предмет на ощупь почему-то очень знаком. Да, точно знаком. Осторожно подсовываю руку, чтобы ощупать его снизу, определить ширину… И замираю.

Тьма вокруг меня чуточку меняется. Я поднимаю глаза к небу: край тучи едва заметно светится. С минуты на минуту луна выплывет снова. Но что-то еще изменилось в мире. До меня доносится какой-то новый звук…

Я навостряю уши. Ничего. Только шорох листьев, прерывистый гуд проводов, мое собственное дыхание…

Я опять целиком переключаюсь на загадочный предмет. Изнутри он такой же, как снаружи. Шириной примерно с мою ладонь… Да, я знаю, что это. Провожу рукой вдоль, чтобы для верности ощупать конец, и снова застываю.

Ага, вот что переменилось на слух: мое собственное дыхание. В нем появились какие-то новые, незнакомые призвуки. И оно не совпадает с движениями моей грудной клетки.

Я застываю не дыша. Но вздохи-выдохи слышны по-прежнему. Значит, в нескольких футах от меня кто-то есть. Этот «кто-то» неслышно подошел к дыре в проволочном ограждении и, как я, замер, прислушиваясь.

Легкий шорох. Кто-то нащупывает рукой кирпичную кладку подпорной стенки, как нащупывал ее я… Отгибает ржавую проволоку. Протискивается под ней…

Он уже очень близко, почти за моей спиной, он подбирается к ящику. Несомненно, мужчина – это слышно по его равномерному, по-мужски шумному дыханию. Крупный мужчина – это я тоже определяю на слух. Еще мгновение, и его руки наткнутся вместо ящика на мою спину.