Шпионы и все остальные

Повернули. В стене справа торчали стальные «жабры», из которых выходили наружу кабели и тянулись вдоль стены. Через каждые десять шагов к стене крепился кронштейн с датчиками.

– Здесь начинается второй участок контроля. Отсюда и до самой Солянки. Ваш пропуск действителен два часа, надо управиться.

– А если не управлюсь? – спросил Пушко.

Лейтенант ухмыльнулся.

– Автоматически включится ПШ-2М, инфразвуковой «психошторм».

– И что это такое?

– Инфразвуковой барьер. Как вам получше объяснить… – Грустилов приподнял фуражку, почесал лоб. – В общем, некоторые товарищи бетонный тюбинг грызли, так наружу хотелось.

Чисто. Холодно. Запах озона. Гулкий звук шагов. Интервал полтора метра. Кругом бетон: под ногами, по сторонам, над головой.

Наверху круглые плафоны, испускающие неживой, мертвящий свет. Светильники работают в паре с датчиками движения – загораются в нескольких метрах перед Грустиловым и гаснут где-то за спиной Пушко. Внизу – не очень ровная поверхность с небольшим уклоном, через каждые сто метров в нее вделаны мелкоячеистые решетки – похоже, под ними ливнестоки, соединяющиеся с кремлевской канализацией. А мелкие ячейки – защита от крыс. В любой канализации полчища крыс, даже в кремлевской. Крысам ведь допуски не оформишь и пропуска не выпишешь…

Справа и слева волнистые линии кабелей – штук сорок, не меньше. Провисают, подтягиваются ближе к кронштейнам. Они похожи на нотный стан с десятиметровыми тактами.

Датчики емкостного контроля на кронштейнах мигают зелеными цифрами. Зеленый – это хорошо. Значит, враг не подключился к особо секретным линиям связи.

– Кстати, а где ваш журнал контроля? – вспомнил Пушко. – Можно взглянуть?

Затылок у Грустилова широкий, стриженый, с короткой поперечной складкой.

– Нельзя.

Он не обернулся и не снизил скорость.

– Где-то есть, наверное, этот журнал. Не знаю. Я не оператор. Мне велено провести и показать, остальное меня не касается.

Пушко, мягко говоря, удивился.

– Но ведь должен быть оператор! Как без оператора? Как без журнала? Это ведь Кремль, зона особого контроля!

– В том-то и дело, что особого, – проворчал лейтенант. – Второй участок курирует кто-то наверху, напрямую. И в операторах у него полковник какой-нибудь, наверное, бегает. А то и генерал…

Через несколько шагов он добавил:

– Здесь вообще такой порядок, какого во всей стране не сыскать. Тут даже крысы не бегают. Пищат иногда там, внизу, – он показал на очередную решетку. – А в зону контроля не выходят. Вон, даже пыли нет. Потому можете не ходить особо, время не тратить. Ставьте галочку, где надо, и вертайтесь спокойно себе на Лубянку…

«Вот уж нет. Не на того нарвался», – подумал Пушко. Вслух, правда, ничего не сказал. Но лейтенант расценил его молчание по-своему.

– Страшная штука этот «психошторм»!

Он остановился и повернул к Пушко рыхлое недовольное лицо.

– У некоторых мозги вскипают, натурально. Три секунды – и ты уже чучело с горячей овсянкой в голове. Но это строго индивидуально, у кого какой организм. Некоторым ничего, недельку в реабилитационном центре поваляются, потом дальше живут. Вот так-то.

Пушко только сейчас заметил, что верхний резец с левой стороны у Грустилова выпирает и оттопыривает губу. Возможно, поэтому выражение лица у него такое странное. Даже жутковатое. Как у вурдалака. Вдруг набросится и начнет кровь пить? Но пока только каким-то «психоштормом» пугает.

Он невольно отвел глаза в сторону.

– Э-э… А что там за дверь?

Впереди в нескольких метрах кабели уходили в стену перед низкой стальной дверью.

– Отсек контроля, – буркнул Грустилов. – Будете смотреть?

– Конечно.

Внутри тесновато. Две стены занимали высокие шкафы, забранные бронированным стеклом, за которым виднелись плотные ряды тумблеров, верньеров и экранов, по которым пробегали абсолютно ничего не говорящие Пушко цифры и символы. Четыре кабеля спецсвязи вползали в эти шкафы с ближней от двери стороны и выползали с противоположной, пересекали стену и опять исчезали в бетоне.

– Ну и как все это работает? – кашлянув, спросил он.

– Так и работает, – Грустилов постучал по шкафу. – Нормально работает. Здесь собирается информация по параметрам всего участка контроля. Вот бета-каналы, вот каналы сигнализации… – Он ткнул пальцем в стекло. – Вот датчик кодирования базового сигнала, тут все просто. А вот детектор ошибок во фреймах…

Грустилов широко зевнул. Верхний левый резец у него и в самом деле выступал вперед. «Как он с девушками целуется-то?» – подумал Пушко.

– Тут такое дело, что любой, малейший сбой – и система посылает сигнал на центральный пульт, а оттуда он автоматически перенаправляется на другие ближайшие пульты, так что не заметить, пропустить это невозможно… А если кто-то попытается подключиться к системе, то это уже не сбой, это сигнал вторжения, там такая сирена пойдет по всем каналам, что все дежурные, если они даже в отключке лежат, так вскочат сразу и побегут! Понял?

Пушко промолчал. В этом царстве точной электроники он чувствовал себя лишним и даже никчемным. Но надо было держать марку.