Шпионы «Маджонга»

Мальчик был изумительно красив, даже по очень высоким стандартам сингапурских трансвеститов. Кожа, макияж, фигура — все было так прекрасно, что он мог бы заставить многих настоящих женщин завидовать ему. И Саймон видел, что мальчик наслаждается своей ролью, словно понюшкой кокаина. Глаза его горели злобной радостью, которая читалась и в изгибе его прекрасно очерченных губ, теперь приоткрывшихся и обнаживших в победном оскале ряд ровных белоснежных зубов. Саймон потерял дар речи. Он не мог даже ни о чем подумать. Мальчик был женщиной. Это была Мод!

— Добрый вечер, Саймон Юнг, — произнес новый, но тем не менее знакомый голос.

Внезапно загорелся свет. Взгляд англичанина метнулся по комнате и остановился на человеке, стоявшем в дверном проеме. Он тоже держал в руке пистолет.

— Добрый вечер, Цю Цяньвэй.

Саймон не мог воспротивиться желанию еще раз взглянуть на трансвестита. Казалось, их впечатление друг от друга было взаимным. Мальчик облизнул губы, что могло быть воспринято, как приглашение.

— Мистер Юнг…

Саймон снова взглянул на Цю, который теперь держал револьвер в вытянутой руке, поддерживая ее на весу левой. Саймон смотрел на приближавшуюся к нему смерть и ощущал внутри лишь странную пустоту. Для него уже больше ничего не имело значения.

— Мистер Юнг, вы помните, я однажды рассказывал вам, как в Китае поступают с гомосексуалистами?

Сначала Саймон не понял, о чем это он. Цю, с выражением крайней злобы на лице, теперь медленно поворачивался от англичанина к трансвеститу. Саймон обнаружил, что снова против своей воли смотрит в глаза мальчику. Он увидел в них вспышку понимания, когда «Эрик» интуитивно догадался, что сейчас произойдет, и бросился к Красному Дракону. Зачем? Саймон не знал этого. Просить о пощаде? Бесполезная трата времени. Выразить свой протест против приближающейся смерти? Запомнить лицо своего убийцы, чтобы когда-нибудь перед лицом Неба призвать его к ответу?..

Внутри особняка эхом отдался жуткий грохот, и из ствола револьвера Цю сверкнуло пламя. Ударом пули Эрика отшвырнуло на стол. Оба подсвечника со звоном упали на пол и погасли, милосердно скрыв от света раздробленный затылок мальчика. Саймон шагнул к нему, зная, что все бесполезно и что он ничего не сможет сделать для очаровательной раздавленной бабочки, распростершейся на полу. Но, едва он двинулся к телу, как пара рук сзади схватила его. Ко рту ему поднесли тряпку, и Саймон успел ощутить жгучий, огненный вкус жидкости, которой она была пропитана. Затем он потерял сознание.

Саймону снилось, что он попал в кузнечный цех. За минуту температура вокруг него повысилась до почти невыносимой жары. В ноздри набилась пыль. Где-то рядом с ним работал гидравлический молот: бах, бах, бах! Он попытался выбраться из страшного места, но выхода не было. Он хотел сбросить с себя одежду, но она прилипла к телу. Бах, бах, бах!

Он проснулся. Но кузница оказалась у него внутри головы. Он застонал от боли. Вдоль всего тела словно разлилась тяжелая густая жидкость. Саймон попытался сесть, и ему стало очень плохо. Однако зрение прояснялось, хотя и очень медленно. Руки! Руки, держащие чашку у его подбородка. Руки, вытирающие его лицо влажной прохладной тряпкой. Затем он разглядел земляные стены, едва обрызганные серым светом утра, деревянные потолочные балки и несколько предметов убогой мебели.

Он поднял глаза и увидел знакомое лицо, улыбавшееся ему. Джинни!

— Саймон… о, мой любимый…

Боль у него в голове ослабла, превратившись в монотонный глухой шум. Он попытался улыбнуться, и это ему удалось.

— Привет.

Он лег на спину и уставился на стропила, пытаясь припомнить, что с ним произошло.

Кого-то застрелили. Это случилось в Сингапуре. Но сейчас он сам явно не в Сингапуре.

— Где это мы? — спросил он.

— В Чаяне.

— Чаян? Но это же твоя деревня. Это в… — мозг его работал медленно, — в Китае.

— Да.

Он уставился на свою жену, не веря услышанному.

— Как я попал в Китай?

— Тебя привез сюда Цю Цяньвэй.

— Цю. Он сказал!.. — Саймон отчаянно попытался вспомнить события последних дней. — Там было письмо. Ты написала его.

— Саймон, у меня не было выбора. Ты должен поверить мне. Он захватил детей. Я не могла противостоять ему, когда у него в руках оказались Мэт и Диана.

Наступила долгая пауза, пока Саймон усваивал услышанное. Потом он спросил:

— Где они? Дети…

— Здесь. В деревне. Они сейчас на работе.

Его мозг все еще блуждал в тумане.

— Но… письмо…

— У меня не было выбора, — просто повторила она. Она видела, что он все еще не может решить, верить ей или нет, и у нее сжалось сердце. — Я принесу тебе чаю, — сказала она. — Тебе надо отдохнуть какое-то время.

— Какое-то время? А потом…

Она помедлила, думая, как сказать ему об этом.

— А потом, Саймон, ты должен будешь работать. Как все мы.

Работать? Казалось, он впервые слышит это слово.

— А какая работа?

— В поле. — Увидев его усталую улыбку, она чуть не заплакала, такой детской была эта улыбка.

— Рис?

— Да, Саймон, рис.

Он долго молчал, глядя в потолок, словно ответы на терзавшие его вопросы были написаны на стропилах. Наконец он сказал:

— Теперь я знаю, чего они хотят.