Шпионы, простофили и дипломаты

Но для Оуэна Латтимора этого было недостаточно. Он был убежден, что Соединенным Штатам следует занять категоричную позицию в пользу свержения микадо, выставив это в качестве главного условия для заключения какого-либо японо-американского мира. Вскоре после встречи Грю – Стимсон – Форрестол и негативной реакции генерала Маршалла на их предложения, тот же Дин Ачесон, который никогда не признавал сколько-нибудь значительной роль Латтимора в формировании высокой политики, устроил ему приглашение на встречу в Белый дом[36].

В беседе с президентом Латтимор всячески возражал против любой позиции или решения, которые могли быть приняты этим правительством и которые сделали бы возможным сохранение монархии в Японии. Однако получил отпор от президента.

Почему Ачесон, Маклиш и Дэвис возражали – можно только догадываться. Почему возражали коммунистические восхвалители и либеральные глашатаи – понять легко. Ялтинские соглашения позволили России взять будущее Китая за глотку и получить плацдарм в Японии. Завершись Тихоокеанская война после того, как Красная армия успела бы внести в нее формальный вклад, этот плацдарм стал бы угрожающим. Грубо говоря, русские не желали иметь никакого «противовеса» своему влиянию на Дальнем Востоке. В случае полного поражения Японии у русских были бы развязаны руки в деле советизации страны. Необходимость свержения императора с точки зрения коммунистов также была очевидной, поскольку микадо мог бы оставаться уравновешивающей силой в поверженной стране и блокировать стремительное распространение советской гегемонии. Русские желали тотальной деморализации страны как необходимой предпосылки для захвата ими власти.

За кулисами, однако, шел жестокий мордобой. Юджин Думэн, который был в то время председателем SWINK (Дальневосточный филиал государственного комитета по координации военно-морской политики), дал показания на этот счет в сентябре 1951 года:

«М-р Думэн: Один из людей в офисе сказал мне, что через Госдепартамент шли бумаги (в начале 1945), в которых высказывались просьбы и требования назначить д-ра Латтимора советником в китайский отдел. С бумагами был ознакомлен и шеф китайского отдела.

М-р Моррис: Кто это был?

М-р Думэн: Это был м-р Джон Картер Винсент. Я обсуждал вопрос с м-ром Баллантини, в то время директором Дальневосточного отдела, и указал, что Латтимор и тогда, и за несколько месяцев до этого, использовал всякую возможность для дискредитации исполняющего обязанностей госсекретаря м-ра Грю…

Я также указал, что не подобает человеку, столь откровенно высказывавшемуся в отношении м-ра Грю, работать под началом м-ра Грю… который… приказал, что бумаги эти должны быть уничтожены.

Сенатор Истленд: А что, собственно, мог м-р Латтимор сказать против м-ра Грю?.. Может, то, что (Грю) противостоял коммунизму на Дальнем Востоке и хотел мирного договора, который предотвратил бы захват Японии коммунистами?

М-р Думэн: Главная причина недовольства была в том, что м-р Грю защищал политику невмешательства со стороны Соединенных Штатов в отношении формы правления, которую хотели бы установить у себя японцы. Другими словами, если они желали сохранить императора любыми путями, то следовало позволить им сделать это.

Сенатор Истленд: Его оппозиция Грю была в том, что м-р Грю выступал в пользу политики, которая после окончания войны предотвратила бы захват Японии коммунистами? В этом суть, не так ли?

М-р Думэн: Это мое суждение[37].

Новый президент пока не освоился, и потому был легкой добычей для людей, занимавших ключевые посты и чья идеология была если и не нелояльной, то вряд ли устойчивой. А потому было решено, что и Грю также должен уйти. Так, по иронии судьбы, дело «Амеразии» стало тем историческим инструментом, с помощью которого его скинули.

Пресса нападала на Госдепартамент за любые предпринятые им необходимые шаги по защите безопасности страны, одурачивая публику и всячески затушевывая в общественном сознании тот факт, что шестеро обвиняемых были арестованы за нарушение Закона о шпионаже. На деле же их арест стал вдруг вопросом свободы прессы, с одной стороны, и политики, проводимой Грю, – с другой. Единственный газетчик, замешанный в деле «Амеразии», Тайан, заявил, что он использовал полученные секретные материалы для своих статей, и отрицал, что когда-либо имел дело с коммунистами. Яффе, выпущенный под залог, сделал заявление, что «характер этого дела – «охоты на красных» – сам по себе скандален и зачастую клеветнический». Но так никогда и не подал в суд на своих клеветников.