Шпионы XX века (Главы 11-15)

Противники Голицына и Энглтона со своей стороны утверждали, что увольнение последнего весьма своевременно, ибо если бы он продолжал оставаться на своем посту, то деятельность ЦРУ оказалась бы полностью парализованной. Голицын, продолжали его недруги, как бы ни была полезна его первоначальная информация, постепенно превратился в специалиста по

[345]

затягиванию времени и раздуванию собственного значения. Он делал все для того, чтобы не попасть на свалку использованных перебежчиков, о которой мы говорили выше. "Голицын утверждал. что только он способен реально оценить те или иные действия Советов, что только он может понять характер советской заговорщицкой деятельности и что лишь он способен указать подлинных перебежчиков", - говорит Гарри Розицки(25). Некоторые противники Голицына выдвигают весьма любопытное объяснение того, что ему без конца удавалось снабжать ЦРУ все новыми и новыми данными, указывающими на проникновение советских агентов. Ни один работник КГБ, утверждают они, не мог получить доступа к такому количеству дел. Отсюда делается вывод о том, что Голицын на самом деле подпитывался информацией из досье ЦРУ, предоставляемых ему Энглтоном. На основе этих первичных данных Голицын придумывал новые улики, указывающие на присутствие агентов, и изобретал пути их проникновения. Короче говоря, ЦРУ разрабатывало планы поимки советских агентов, родившихся в недрах его собственных досье.

Каково бы ни было истинное положение вещей, главное состояло в том, что в 60-е годы и в начале 70-х ЦРУ с беспрецедентной энергией и настойчивостью вело охоту за советским тайным агентом, затаившимся внутри него. Эта охота привела к крушению карьеры и уничтожению репутации нескольких прекрасных сотрудников, нарушила связи со спецслужбами других западных стран и вызвала остановку активных разведывательных операций ЦРУ против Советского Союза. Несмотря на все затраченные усилия, тайный агент так и не был обнаружен. Конечно, проще всего обвинять Голицына за эти потерянные годы, однако истина состоит в том, что он мог оказывать такое влияние на ЦРУ лишь по одной причине:

ЦРУ было готово прислушиваться к словам перебежчика. По-настоящему винить за все следует Кима Филби. Его разоблачение как вражеского агента, в течение многих лет действовавшего в самом сердце западных разведок, - успех, не имевший себе равных во всей истории шпионажа, - оставило после себя атмосферу недоверия, подозрений, паранойи, которые зажгли зеленый свет для теорий Голицына. Это было наследство, которое оставил Центральному разведывательному управлению Филби.

Дело Пеньковского позволяет нам еще глубже проникнуть в "дикое Зазеркалье", придуманное Энглтоном, мир, где все оказывается совсем не таким, каким выглядит с первого взгляда. Существует множество версий того, как был завербован

[346]

и как работал человек, которого называли самым важным агентом западных спецслужб за всю их послевоенную историю. Вот наиболее распространенная.

В 1955 году в Анкаре офицеры западных армий частенько видели помощника военного атташе Советского Союза полковника Олега Пеньковского сидящим в дешевом кафе с несчастным видом и отрешенным взглядом. Исходя из этого не очень значительного факта, англичане отметили его как возможного будущего перебежчика. Примерно в то же самое время, но уже в Лондоне, произошла встреча Гревилла Мейнерда Винна, английского бизнесмена, служившего во время войны в МИ-5, с бывшим коллегой "Джеймсом", переведенным в СИС. "Джеймс" поинтересовался, не хочет ли Винн сочетать свою коммерческую деятельность в Восточной Европе со шпионажем в свободное время. Винн охотно согласился.

В ноябре 1960 года Винн вступил в контакт с Управлением внешних сношений Государственного комитета при Совете Министров СССР по координации научно-исследовательских работ. Это управление организовывало посещение Советского Союза зарубежными специалистами и контролировало посылку за границу их советских коллег.

Одним из сотрудников, встреченных Винном во время дискуссий в комитете, был Пеньковский, представлявший в этом ведомстве интересы ГРУ - Главного разведывательного управления Советской Армии. После того как Винн доложил о Пеньковском "Джеймсу", тот проявил особый интерес и посоветовал Винну развить и углубить завязавшиеся отношения. Винн последовал этому совету, и во время своего следующего визита в Москву они с Пеньковским настолько сблизились, что стали звать друг друга Грев и Алекс. Пеньковскому это имя нравилось больше, чем Олег. "Джеймс" был весьма доволен таким развитием событий. Он сообщил Винну о том, что Пеньковский и раньше пытался вступить в контакт с Западом, и предложил подождать и посмотреть, что произойдет дальше.