Шпионы XX века

Подобные восторженные оценки, вероятно, являвшиеся следствием 30-летнего вынужденного молчания, помешали трезво оценить значение операции «Ультра» и затенили её важные аспекты. Действительно ли «Ультра» была столь уж важна для достижения победы? Проводили ли немцы подобную операцию против союзников? Действительно ли немцы так и не узнали, что их шифровки перехватывались и расшифровывались? И ещё вопрос: если учитывать подозрительное отношение СССР на протяжении всей войны к мотивам, которыми руководствовались союзники, поделились ли мы со Сталиным этим «бесценным секретом», который, похоже, присутствовал при любой победе и отсутствовал при поражениях?

Сразу после первой мировой войны берлинский инженер Артур Шербиус изобрел аппарат, позволяющий расшифровывать кодированные сообщения. Этот аппарат, запатентованный под названием «Энигма», имел клавиатуру, как у пишущей машинки, а над ней алфавитную таблицу с лампочкой под каждой буквой. Когда оператор нажимал на клавишу, он таким образом вызывал серию электрических импульсов, которые зажигали одну из лампочек. Но высвечивалась не всегда одна и та же буква. Например, когда оператор нажимал на клавишу «р», то в первый раз зажигалась буква «к», но если он нажимал на «р» ещё раз, уже высвечивалась буква «о». Так машина преобразовывала предложение в набор букв, на первый взгляд не имеющий никакой логики. При получении подобного послания оператору для расшифровки требовалось лишь настроить машину в режиме таких же электрических импульсов, как и машина отправителя, и отстучать полученный текст. Тогда машина переключалась на обратный режим, и высвечивались уже буквы оригинального текста. Для того чтобы перехватить такую передачу, необходимы были две вещи: во-первых, сама машина «Энигма», а во-вторых, нужно было точно знать импульсную настройку аппаратов отправителя и получателя. «Энигма» была запатентована и выпущена, но особым спросом она не пользовалась. Тем не менее в 1926 году её взял на вооружение немецкий флот, а в 1928 году – армия. Польской разведке удалось вклиниться в немецкую систему связи через «Энигму» лишь где-то к 1932 году, купив в свободной продаже аппарат и раздобыв документацию, которая позволяла узнать, как немцы его адаптировали к своим потребностям. Но к 1939 году, перед самой войной, немцы внесли в аппарат ряд сложных технических усовершенствований. Поляки передали по одному аппарату «Энигма» французам и англичанам вместе со всеми имевшимися у них на тот момент сведениями. Стюарт Мензис лично получил предназначенный англичанам экземпляр и передал его коммандеру Элистеру Деннистону, главе ГШКШ в Блетчли-парке.

Блетчли-парк, средних размеров дом, расположенный на обширной территории в пятидесяти милях от Лондона, был куплен СИС на случай эвакуации из столицы. Теперь он стал резиденцией ГШКШ. насчитывающей в своем составе 10 тыс. человек, и основным источником «Ультра» – название, которое получили материалы, расшифрованные при помощи аппаратов «Энигма». Говоря вкратце, процесс был следующим. Радисты прослушивали те волны, на которых, как уже было известно, работали различные немецкие службы, и записывали все, что им удавалось услышать. Затем этот сырой материал передавался в Блетчли-парк, где криптоаналитики прилагали максимум усилий для их расшифровки. Потом вступали в игру офицеры разведки, которые пытались каким-то образом интерпретировать сообщения, чтобы затем передать полученный материал со своими комментариями тем «потребителям», кто был более всего заинтересован в конечной продукции.

В Блетчли-парке работал по преимуществу молодой народ, люди в возрасте от 25 до 30 лет, имевшие примерно одинаковую подготовку, то есть получившие хорошее образование выходцы из средних слоев общества. Как было однажды кем-то сказано: «Это место кишмя кишело талантами». У этих людей были одинаковые взгляды на жизнь, на работу, дисциплину и одна и та же шкала ценностей, что, по словам Питера Калвокоресси, который являлся одним из них, «в какой-то мере объясняет тот невероятный факт, что секрет «Ультра» тщательно хранился не только в течение всей войны, но и на протяжении тридцати лет после её окончания – феномен, не имеющий аналогов в истории»(4).