Шпоры на босу ногу

И Гриня оказался прав - Анастасию Петровну не похвалили. Но, впрочем, и не поругали. О ней просто забыли. А если и помнили, то сами же себя и попрекали: ну разве можно доверить что-либо женщине, которая не замужем? А разоренная нашествием Россия помалу возвращалась к мирной жизни: с .государственных крестьян сложили недоимки, неверная шляхта была прощена и обласкана, Тит сечен за бунт и под розгами умер, Егор же Афанасьевич Бухматый исчез неведомо куда. А победоносная армия ушла освобождать Европу. Там Гриня успешно подвизался в двух исторических атаках - под Лейпцигом и при Фермампенаузе. Потом мы вошли в Париж, и в светлое Христово воскресенье французские маршалы благочестиво целовали православный крест. Наши союзники тоже не дремали - уже определены были контингента полумиллионной армии, и австрийский князь Шварценберг назначил день и час открытия похода на Москву. Однако... Однако сей замысел не удался: Наполеон бежал с Эльбы, и начались Сто дней, которые закончились при Ватерлоо. А как же наши главные герои? На мясопуст Тринадцатого года они сочетались законным браком - вначале в католическом, а затем в униатском храме. Пилиповки того же года принесли им сына Андрея. Или Анджея, или Андрэ как вам будет угодно. Война тем временем близилась к концу, и сержант принялся хлопотать насчет паспортов.- во Францию, в Бордо. Анастасия Петровна- плакала, не хотела уезжать и надеялась лишь на то, что расстроенная нашествием государственная машина затеряет прошение любимого супруга. Однако ничего подобного не случилось: царева служба работала четко, и уже через полтора года Дюваль имел на руках все требуемые бумаги. Анастасия Петровна рыдала, но - куда иголка, туда и нитка. По дороге в Бордо завернули в Брюхово, к тестю проститься. И там только что вернувшийся из Парижа Ян-Героним Тарашкевич сообщил неутешительную новость: верный королевскому престолу генерал Оливье разыскивает особо опасного преступника Шарля Дюваля - одного из наиболее действенных сообщников узурпатора по возвращении с Эльбы... Анастасия Петровна перестала рыдать и распаковала чемоданы. Растерянный Дюваль нещадно возмущался: какая Эльба, если он в те дни... Навет! Ошибка! - Да это все прекрасно понимают,- сказал Тарашкевич, - но закрывают глаза. - Почему? - Такие времена. Об истинной причине... - Об истинной?! - Конечно. Вас обвиняют - совокупно с русской шпионкой - в поджоге Полоцка и последовавшим за ним разгромом корпуса Сен-Сира. Дюваль три дня ни с кем не разговаривал. А Тарашкевич, тот ничего путного добавить не мог, все сбивался на сплетни - у генерала объявилась безобразная, распутная жена, над Оливье смеется весь Париж, а он... А он безумно любит свою Ядвигу и клянется достать Дюваля из-под земли! Привлеченная к ответу Анастасия Петровна ужасно испугалась, но тут же поклялась, что знать ничего не знает; сержант развел руками и остался в России. А вскоре он выучился по-польски и благодаря протекции г. Бродовского, редактора губернских ведомостей, Карл Филиппович Дюваль был принят на службу и преподавал географию в Минской правительственной гимназии. В свободное же время отставной сержант проводил опыты по выращиванию винограда в суровых славянских условиях и писал безответные письма домой. Анастасия Петровна полнела и хорошела. Супруги нежно любили друг друга и с надеждою взирали на сына, воспитанию которого они уделяли отменно много времени и сил. Андрюша рос смышленым и...

(Последнюю страницу рукописи мой любезный сосед безжалостно изъял и заменил ее двумя другими, писанными им собственноручно. Итак, слушайте Ивана Петровича - С. К.).