Шрам

Беллис от страха, подступавшего к горлу тошнотой, стала двигаться неуклюже. Она помедлила перед входом в камеру, стоя в луже крови, рука ее замерла на полпути к двери. Она боролась с собой, не зная, что делать дальше.

«Брось ее здесь — и все дела, — говорила какая—то ее часть — Оставь у двери и беги, уноси отсюда ноги». И в эту секунду она услышала крик изнутри, жуткий вопль, исполненный ужаса и отчаяния. Беллис откликнулась на него, вскрикнув в испуге, потом толкнула дверь и вошла внутрь.

— Вот она! — воскликнула Беллис, сдергивая тряпку с гаденькой статуэтки и протягивая ее, как подношение. — Прекратите! Вот она — у меня. Хватит! Забирайте ее и уходите!

В дальнем конце комнаты, отделенной от нее решеткой, она увидела Сайласа Фенека, который отползал назад, снова испуская вопли и пытаясь забраться в угол камеры. Он даже не посмотрел на нее. Он перебирал ногами и руками, как ребенок, застыв в ужасе, вперившись в то, что явилось к нему.

С жуткой неторопливостью, повернув голову в вязком воздухе, Беллис проследила за взглядом Фенека, и ноги ее чуть не подкосились, по телу прошла судорога — она увидела гриндилоу.

Их было трое, и они смотрели на нее.

Их выступающие челюсти с торчащими зубами замерли в бессмысленных гримасах, большие глаза были совершенно черны и смотрели, не мигая. Руки и грудь были похожи на человеческие; под серо—зеленой и черной кожей, отливающей так, словно она была смазана слизью, ходили мощные мускулы. Сужаясь к талии, тела гриндилоу переходили в плоские хвосты — в несколько раз длиннее туловища, что делало их похожими на огромных угрей.

Гриндилоу плавали в воздухе, извиваясь всем телом, а их длинные хвосты закручивались по—змеиному. Как ныряльщики, они двигали руками в каком—то беспорядочном танце, сжимали и разжимали перепончатые когти, управляя таким образом своей плавучестью.

Они были абсолютно спокойны. Жуткие лица их были повернуты к Беллис, которая стояла, словно загипнотизированная их неторопливым постоянным беззвучным движением. Тела гриндилоу находились на одном уровне с ней, а хвосты молотили по воздуху, поддерживая туловища над полом.

Один из них, заляпанный пятнами человеческой крови, был украшен множеством ожерелий с камнями и костями.

«О, боги и Джаббер, вы только посмотрите на них, — подумала Беллис в каком—то оцепенелом неистовстве. — Вы только посмотрите на них. Забрались так далеко…»

Гриндилоу ждали.

— Вот… — сказала Беллис дрожащим от страха голосом. Она протянула им статуэтку, цепко сжимая ее, чтобы та не выпала из дрожащих рук. — Это то, что вам нужно, — прошептала она. — Я ее принесла. Так что теперь можете оставить Армаду. Вы можете уходить.

Холодные и спокойные, как глубоководные рыбы, гриндилоу только смотрели на нее, размахивая своими хвостами.

— Пожалуйста, возьмите ее, — сказала Беллис — Я принесла то, что у вас украли. Возьмите ее и уходите. Возвращайтесь в Дженгрис.

«Оставьте нас в покое, — молила она. — Не трогайте нас». Статуэтка оттягивала ее вытянутые руки.

Резко взмахнув хвостом, гриндилоу с ожерельями подплыл к ней по воздуху. Теперь он мог дотянуться до нее рукой.

Беллис вздрогнула всем телом, услышав крик Сайласа Фенека:

— Беллис, убирайся!

Гриндилоу повернул к ней свою удивительную голову: кровь, опровергая силу тяжести, растекалась по ней во всех направлениях. Неторопливо зевнув, гриндилоу открыл пасть.

Беллис вздрогнула, издав крик. Но тут из горла гриндилоу донесся низкий, хрипловатый кашель. Капельки крови с его зубов падали на статуэтку в руках Беллис. Потом снова раздался кашель, потом снова, в точно выверенном ритме: ахм… ахм… ахм…

Гриндилоу смеялся.

Жуткая, неумелая пародия на человеческий смех.

Гриндилоу смотрел на Беллис не мигая, и она опустила трясущиеся руки. Гриндилоу щелкнул зубами, издав каменный звук, потом снова раздвинул губы и заговорил с раскрытым и неподвижным ртом — горло его шевелилось с точностью человеческих губ.