Шрам

Еще некоторое время я лежал, не шевелясь, не слыша ничего кроме стука собственного сердца и глядя на дымящуюся массу, в которой еще можно было различить черты свирепого существа, преследовавшего нас. «Я жив! Я жив! Я жив!» — только одна эта мысль стучала в висках, вторя частым ударам сердца.

— Ты как? — спросил уже поднявшийся на ноги Пастырь, протягивая мне руку.

Я принял его помощь и поднялся. Голова слегка кружилась, в нос ударила вонь горелого мяса. Я и сам не знал ответа на его вопрос.

— Я жив, и, кажется сейчас это главное.

— Ты начинаешь понимать — кивнул он — Вот что такое профессия охотник. Теперь, поиграв со смертью наперегонки, ты поймешь, что такое жить по-настоящему. Можешь считать это посвящением.

— Вот это было круто — сообщил Джим, подходя — Никогда еще не приходилось собирать эту штуковину так быстро. Думал, не успеем.

Глядя сейчас на Джима, на его довольную ухмылку победителя, с которой он говорил о том, что секунда промедления могла стоить нам жизни, я вдруг понял, кто он на самом деле. Его веселость не напыщенность, и вряд ли он что-то прячет за ней. Нет, Джим Змей, это настоящей охотник, даже более настоящий чем его брат. Он безумен, для него это игра, в которой смерть всего лишь проигрыш. Ему нравится его работа, даже больше чем нравится, он живет ею. И если Пастырь делает свое дело потому, что считает это нужным, стремиться победить тварей, искоренить их и вернуть себе планету, то Джим делает это потому, что получает удовольствие. Ему не нужны идеалы, он ничем не оправдывает своей страсти к этой работе. Он просто продолжает играть, и пока что, ему удавалось выходить победителем. Стоит ли уважать такого человека, бояться или ненавидеть? Не знаю. Не смотря на это, неожиданно открывшееся мне откровение, я осознал, что оно ничего не меняет. Мне нравился Джим. Если это означает, что я и сам превращаюсь в безумца, ну и пусть. В таком деле нельзя оставаться нормальным. Честно говоря, нормальный человек вряд ли сунется в подобное место. А вот я здесь, и, наверное, это что-то значит. Так кто я такой, чтобы судить Джима в его любви к своей работе? Каждый сам выбирает свой путь, и, похоже, что я свой выбрал.

— Посмотрим, что там можно прихватить? — обратился Пастырь к Джиму.

— Думаешь, после фейерверка, там что-нибудь осталось?

— Осмотреть лишним не будет.

Братья двинулись к останкам минотавра, а Хирург и Стив потащили гарпию к грузовику, и я последовал за ними.

Дойдя до машины, я сел, облокотившись спиной о колесо, откинул голову назад и закрыл глаза. Я чувствовал себя очень странно, как-то отрешенно. Словно все случившееся произошло не со мной. Не было никаких мыслей и желаний. Я дышал, я чувствовал и слышал, и казалось, что в тот момент мне не хотелось ничего другого. Я словно, сам того не понимая, наслаждался тем что живу.

Не знаю сколько я просидел так, в какой-то момент, похоже, даже задремал. Никто не мешал мне, пока я сам не открыл глаза. Команда собирала снаряжение, и готовилась к отъезду. Мои мышцы болели, но, все же, пересилив себя, я поднялся и направился к остальным, чтобы принять участие в деле. Расслабляться было рано, мы все еще находились в городе, населенном огромным количеством кровожадных и смертельно опасных существ.

Путь обратно казался невероятно длинным, но прошел без происшествий. К тому времени как мы остановились на ночлег, я уже с трудом удерживал отяжелевшие веки. Потому в этот раз ночевка за стенами Филина меня совершенно не пугала. Я ее не запомнил. Даже ужинать не стал, а просто лег на узкую и неудобную койку, и сразу же забылся сном.

К середине следующего дня мы добрались до Филина. В этот раз процедура досмотра в шлюзе заняла около часа.

Оказавшись на улицах родного города, я вдруг ощутил некую чуждость. Словно я не был здесь очень давно. Как же сильно этот город был не похож на того мертвого гиганта, чьи останки служат теперь обиталищем ужасных чудовищ. Маленькие улицы, маленькие домики, серые люди, все такое практичное, точное и ничего лишнего. Посмотрев на это можно понять, насколько мы отличаемся от наших предков. Нет больше в людях величественности, нет амбиций, нет стремлений все познать, постичь и подчинить. Мы словно уменьшились в размерах, поменяв амбиции на страх, великие идеи и стремления на желание прожить как можно тише, спокойнее и зауряднее. Пастырь прав, нам нужно отбить землю, пока еще не поздно, пока еще есть люди вроде Джулии, внутри которых горит огонь познаний, и он сильнее страха. Если вымрут такие люди, следом вымрет и все человечество.

Я остановил тарантул в гараже и, попрощавшись с остальными, отправился домой. Мне очень хотелось поскорее принять душ, затем наесться до отвала и, забравшись под одеяло проспать часов двадцать. Все эти простые бытовые мелочи становятся намного более ценными, когда ты их лишаешься, хотя бы и ненадолго.

На выходе из бара меня догнал Джим.

— Клайд — окликнул он, и я остановился — Завтра приходи за своей долей.

— Угу — промычал я в ответ, собираясь продолжить свой путь, но, кажется, это было не все, что он хотел сказать.