Шрам

Он сообщил своему правительству обо всем — предупредил их о наускопистах, и потому кробюзонские метеомаги сумели скрытно подвести флот к Армаде; предупредил о воздушных судах, и на этот случай были приготовлены големы; сообщил им о количестве армадских кораблей, которым придется противостоять. Кробюзон отправил силы, необходимые для разгрома армадского флота, о составе и численности которого им было в подробностях сообщено. Но человек не принял в расчет эти бесполезные, траченные временем буксиры и пароходы, траулеры и сухогрузы. Он и представить себе не мог, что они, груженные взрывчаткой, бесшабашно ринутся в бой. Он даже и подумать не мог, что эти суденышки устремятся вот так по волнам навстречу броненосцам и линкорам, стреляя из своих жалких пушечек, как мальчишки из рогаток. Ему и в голову не приходило, что экипажи бросят свои суда, когда до противника останутся считанные ярды, кинутся в воду с дымящих кораблей и переберутся на плоты и спасательные шлюпки, откуда будут смотреть, как их суденышки таранят борта кробюзонских судов, пробивая дюймы металла и взрываясь.

На западе видны пятна грязных красок, и солнце уже готово зайти за горизонт. Команды двух дирижаблей, ждущих на палубе «Юрока» — флагмана Сухой осени, проявляют нетерпение.

Бруколак и его вампирское войско скоро проснется и будет готово к схватке.

Но что-то меняется в море за кормой города. Кробюзонские моряки, высадившиеся в городе, с ужасом наблюдают за происходящим, армадцы же смотрят с яростной надеждой.

Буксиры и пароходы продолжают приближаться к наступающему кробюзонскому флоту, на всех парах мчатся к боевым кораблям, заклинив рули, разогрев до максимума котлы. И вот по одному, по два врезаются они в борта кробюзонцев. Некоторые из них, так и не успев добраться до своей мишени, взлетают в воздух фонтанами металла и плоти. Но их слишком много.

Достигнув высоких бортов дредноута, носы пустых буксиров и траулеров сминаются, но раскаленные котлы, продолжая толкать их вперед, взрываются, и нефть, порох или динамит, размещенные рядом с котлами, воспламеняются. Охваченные уродливым коптящим пламенем, извергая столбы дыма, издавая протяжные хлопки, из-за которых часть энергии бесполезно растворяется в звуке, суденышки дают два-три взрыва вместо одного, сокрушительного.

Но даже и такие несовершенные торпеды производят эффект — в дредноутах появляются пробоины.

Вдали от них потесненные армадские бойцы начинают перегруппировываться. Кробюзонские корабли замедляют ход и медленно гибнут — их отправляют на дно приносящие себя в жертву суда Армады. Армадские боевые корабли выравнивают строй и открывают огонь по остановленному врагу.

В море полно спасательных шлюпок с экипажами брошенных буксиров, которые с заклиненными рулями идут таранить дредноуты. Моряки гребут во всю мочь, маневрируя, чтобы их не раздавили другие наступающие корабли Армады. Некоторые не успевают — и шлюпка, получив удар, отправляется на дно, другие шлюпки переворачиваются из-за огромных, окрашенных кровью волн или глубинных разрывов, в третьи попадают снаряды. Но многие экипажи спасаются в открытом море и направляются к Армаде, глядя, как их уродливые маленькие суденышки таранят пришельцев и взрываются.

Эта неожиданная контратака — нелепая, обреченная на гибель линия обороны — остановила кробюзонцев; суденышко за суденышком шли на таран и гибли, врезаясь в бронированный борт своей мишени.

Дредноуты остановлены.

«Утренний скороход» начинает тонуть.

На кормовой части Армады (откуда граждане видят только то, что происходит в нескольких милях от них в море) рождается радостный крик, вопль недоуменного торжества. Он распространяется по всему городу. Через минуту горожане в самых дальних уголках Сухой осени, Шаддлера, Зубца часовой башни на другом краю Армады тоже начинают испускать одобрительные вопли, хотя и не знают, по какому поводу.