Шрам

Возможно, в Нова-Эспериуме уже снова осень. В Нью-Кробюзоне сейчас весна.

Я владею знаниями, которыми не могу воспользоваться — знаниями о путешествии, которое я не могу контролировать, целей которого я не разделяю или не понимаю, и я тоскую по дому, из которого бежала, и по месту, которого никогда не видела.

За этими стенами — птицы, поющие друг другу страстные и глупые песни, борющиеся с ветром, и я, закрыв глаза, могу воображать, что наблюдаю за ними. Я могу воображать, что плыву на корабле в любой части мира.

Но я открываю глаза (я должна), и я все еще здесь, в зале Сената, стою рядом с Флорином Саком, закованная в цепи и опустив голову.

В нескольких футах от Беллис и Флорина Утер Доул заканчивал свое обращение к правителям города — Любовникам, Диниху, совету Дворняжника и всем остальным. Уже наступил вечер, а потому присутствовал и Бруколак. Он был единственным из правителей, на котором война не оставила следов, — у всех остальных были шрамы или помятые лица. Правители слушали Утера Доула, время от времени поглядывая на заключенных.

Беллис наблюдала, как они разглядывают ее, видела гнев в их глазах. Флорин Сак от стыда и горя не мог поднять взгляда.

— Мы решили, — сказал Утер Доул, — что должны действовать быстро. Мы можем допустить, что услышанное нами — правда. Мы должны немедленно найти Сайласа Фенека. И мы можем предположить: если он еще не знает, что мы его ищем, то скоро это ему станет известно.

— Но как ему это удается, будь он проклят? — выкрикнул король Фридрих. — То есть я еще могу понять, как получилось с этой вонючей посылкой, с этим сообщением… — Он гневным взглядом смерил Беллис и Флорина. — Но как Фенек заполучил этот сраный магнит? Эта ваша сраная фабрика компасов… она охраняется получше моего казначейства. Как он его заполучил?

— Этого мы не знаем, — сказал Утер Доул. — И этот вопрос мы зададим ему в первую очередь. Насколько возможно, мы должны сохранять конфиденциальность. Поскольку у Саймона Фенча, Фенека, есть… сторонники, — продолжал Доул; Любовники не смотрели друг на друга. — Мы не должны рисковать, сердить граждан. Мы должны действовать. Есть у кого-нибудь предложения, как нам начать?

Диних кашлянул и поднял руку.

— До меня дошли слухи, — неуверенно начал он, — что Фенек действует из определенных питейных заведений…

— Король, позвольте мне, — прервал его Бруколак своим скрипучим голосом.

Все удивленно повернулись к нему. Вампир на сей раз выглядел неуверенно. Он вздохнул, выкинул свой быстрый язык, потом продолжил:

— Ни для кого не секрет, что у Сухой осени серьезные разногласия с правителями Саргановых вод по поводу аванка и пункта нашего назначения… о котором мы так пока ничего и не знаем, — добавил он, не скрывая вспышки гнева. — Однако, — он с вызовом обвел присутствующих своими желто-коричневыми глазами, — я надеюсь, никто не может упрекнуть Бруколака или любого из его подручных в нелояльности городу — наша преданность абсолютна. Мы весьма сожалеем, что не смогли драться за Армаду в недавнем сражении… Я знаю, — продолжал он, — что мои подданные участвовали в схватке. У нас тоже есть потери, но не среди таких, как я. И мы это понимаем. Мы в долгу перед вами… Я знаю, где находится Сайлас Фенек.

В помещении раздались недоуменные восклицания.

— Откуда вам это известно? — спросила Любовница. — И давно ли вам это известно?

— Не очень, — ответил Бруколак. Он встретился с ней взглядом, в котором на сей раз не было видно высокомерия. — Мы выяснили, где Саймон Фенч отдыхает и печатает свои листовки. Но вы должны знать… — сказал он с неожиданным волнением. — Должны знать, что мы понятия не имели о его планах. Иначе мы бы никогда не допустили того, что произошло.

Волнение его было понятно. Он позволил «Саймону Фенчу» распространять свое влияние, печатать подрывные листовки и распускать вредные слухи, поскольку полагал, что жертвой его деятельности станут Саргановы воды, но никак не город в целом. Он не знал о том, что Фенек вызвал кробюзонский флот. Как Флорин и Беллис, он чувствовал свою вину в случившемся.