Шрам

Они вошли в комнату, которую Беллис не узнала, потом в другую. Беллис чувствовала такую усталость, что ей казалось, она вот-вот упадет в обморок. И Каррианна с Беллис повисли над городом в темном воздухе, огни в Армаде гасли по какому-то сложному распорядку. Беллис несколько раз слышала собственный голос, хотя он и казался ей довольно странным.

Она почувствовала исступленную холодную боль и, подняв глаза, увидела, что лежит в собственной кровати, в комнате-трубе, и поняла (скорее это был скачок воображения, чем воспоминание), что Каррианна разбинтовала ей спину и теперь смягчает раны мазью. Беллис закрыла глаза. До нее доносились какие-то тихие повторяющиеся звуки.

«Боги. Боги. Боги. Боги».

Это был голос Каррианны. Беллис повернула голову набок и затуманенным взглядом увидела лицо склонившейся над ней подруги, которая, нахмурившись и втирая ей в спину мазь, смотрела на нее и кусала губы.

«Что случилось?» — попыталась спросить Беллис, ей на секунду показалось, что ее подруга ушиблась, ударилась, но она тут же поняла, что случилось, и, не сумев сдержаться, немного поплакала, жалея себя.

Когда она открыла глаза в следующий раз, в комнате были Каррианна и Иоганнес — они сидели рядом с ее кроватью, пили ее чай и пытались разговаривать, что у них плохо получалось.

Стояла ночь. Мысли Беллис прояснились.

Иоганнес, увидев, что она зашевелилась, вздрогнул.

— Беллис, Беллис, — ласково сказала Каррианна, — ради богов, детка… за что тебя так?

Каррианна была в ужасе. Беллис была ей благодарна за заботу, но происхождение своих ран объяснять не желала.

— Она не хочет говорить с нами об этом, — нервно сказал Иоганнес. Казалось, он был искренне озабочен, но чувствовал себя не в своей тарелке. — То есть я хочу сказать, вы же видите… она побывала не там, где… Ей еще повезло, что она теперь здесь.

— Да боги их раздери, Беллис, — в ярости сказала Каррианна. — Их никто не боится. — Она властно махнула рукой. — Давай, рассказывай, за что это они тебя.

Беллис не могла сдержать улыбку. «Тут он прав, — думала она, поднимая свои затуманенные глаза на Иоганнеса. — Такой малодушный трусишка этот Тиарфлай, и такая великолепная, храбрая и преданная мне (одни боги знают почему) Каррианна, но тут он прав. Тебе не стоит соваться в это дело. Нравится тебе или нет, но я тебе помогу остаться в стороне. Я перед тобой в долгу».

— Значит, ты его нашла, — с трудом произнесла Беллис.

— Каррианна проявила удивительную настойчивость, — сказал Иоганнес. — Она передала мне послание.

Беллис чуть приподнялась в кровати, сдерживая гримасу боли.

— Мне нужно поговорить с вами, — сказала она; голос ее стал сильнее. Она медленно покачала головой. — Я была… В последнюю неделю… я была одна. И все вокруг нас изменялось. Вы, вероятно, и сами заметили. Но я знаю, в чем тут дело, я знаю, что происходит.

Она закрыла глаза и надолго замолчала.

— Вы знаете, где мы? — спросила она наконец. — Вы знаете, в какие воды мы вошли?

Каррианна и Иоганнес переглянулись, потом снова уставились на Беллис.

— Скрытый океан, — сказала Каррианна сдержанным голосом.

Бетлис выдавила из себя улыбку.

— Верно, — сказала она. «Да пропадите вы все пропадом! — подумала она. — Мне не нужен этот предатель, этот сукин сын Фенек. Я все сделаю сама». — А вы знаете куда мы направляемся?

Она снова замолчала, и спустя какое-то время в тишине раздался голос Иоганнеса.

— К Шраму, — сказал он, и слова, которые заготовила Беллис, застряли у нее в горле.

Она уставилась на Иоганнеса. Тот смотрел на нее с тревогой и смятением, потом перевел взгляд на Каррианну, которая кивнула.

— К Шраму, — услышала Беллис свой голос — неуверенный, глуповатый. Не откровение, а какой-то нелепый отзвук.

Они ее сломали. Победа за ними. Больше она ничего не может. Ничего.

Иоганнес ушел, а Беллис с Каррианной засиделись допоздна — разговаривали. Каррианна рассказала ей все.

«Ну и неделя, — подумала Беллис, хотя эти слова выражали до нелепости мало. — Ну и недельку я пропустила».

Любовники объявили о цели своего путешествия.

Штурманов, капитанов и наускопистов Армады обмануть было невозможно — вода и воздух менялись. Разве скроешь эти неожиданные поперечные потоки, невидимые сверху подводные течения, двигающиеся против волн? Стрелки компасов начали вести себя как сумасшедшие, раз за разом на несколько минут теряя север. Ветра стали абсолютно непредсказуемыми, расстояние до горизонта — переменчивым. Движение армадского флота затруднилось.

Аванка все эти изменения, конечно, нимало не волновали. Он шел своим неизменным курсом у самого дна и тащил за собой город.